ИзвратХАЛЛАДАН, рыцарь Рохана и Хоббитании, страж Эльфейлевой башни
ТОМБОЛА, величайшая дева-воительница из племени Турумбурундуков МИРНАЯ ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА,
или
DOOM-3: HEL ON MIDDLE-EARTH[ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «СПАСИТЕЛИ СРЕДИЗЕМЬЯ»]  Когда Перегрин Тук, Рыцарь Гондора протрезвел после отмечания рождения у Сэма Скромби двенадцатого ребенка, названного Лютиком, и решил-таки вернуться на службу в родной гондорский полк, откуда его отпустили в первом году на пару недель по ранению, стояла уже двадцатая весна Четвертой Эпохи...
Хваленый харадский мумак, взятый у Денны за карточный долг, оказался сущим барахлом, сбил ноги, и истративший запас ругательств Перегрин сменил его в Брыле на привычного пони. Мумака он оставил Лавру Маслютику — за эти годы еще больше потолстевшему и покрасневшему.
И метнулась под копыта белого, как летняя ночь в Гондоре, пони мощенная булыжниками дорога. Крыльями развевался по ветру черный плащ, мелькали по сторонам Арнор, Рохан, Лориен...
Саэрэ-Солнце уже стояло низко над горизонтом, когда из-за поворота вынырнули прекрасные башни величественного Итилиена. Перегрин очень любил этот цветущий край, и сейчас, восседая на своем пони, любовался распаханными полями, садами и огородами, разбросанными тут и там маленькими деревеньками, любовался. оттягивая тот миг, когда он увидит сам город.
И вот этот миг наступил! Итилиен был прекрасен, как и полтора десятка лет назад — те же могучие стены. увенчанные острыми зубцами, стройные, словно рвущиеся в небо. башни с серебристыми шпилями, мифриловые ворота, украшенные затейливой резьбой.
А над воротами развевался флаг Фарамира и Йовин — белый конь, пытающийся влезть на белое же дерево.
«Как-то там они? — Перегрин улыбнулся, вспомнив этих двух милых влюбленных. — Детишки небось уже есть...»
Пони, почуявший жилье, тихонько заржал, выводя хоббита из мира воспоминаний.
* * *— Перегрин! Дружище! Сколько лет, сколько зим! — Фарамир. радостно улыбаясь, обнял хоббита. — Йови! Йови! Иди скорей, посмотри, кто приехал!
Дева-воительница выбежала на крыльцо и при виде гостя всплеснула руками:
— Эру Единый! Фарушка. что ж ты его на крыльце-то держишь?! Проходи в дом, у меня и обед уже готов!
Ну какой хоббит не любит быстрой еды, тем более что Перегрин последний раз ел мало не в двух лигах от Итилиена! Он вошел вслед за Фарамиром и Йовин в полутемные сени, где было достаточно прохладно, и готов был уже шагнуть в просторный зал, как вдруг сзади раздался ультразвуковой вопль! Тот, кто хоть раз встречался с назгулами, никогда не забудет этого вопля! Рука хоббита инстинктивно рванулась к мечу. Он развернулся, ожидая увидеть по крайней мере призрак Хэлкара, но вместо этого...
... Он почти успел увернуться...
... он, отбивавший эльфийские стрелы в полете!..
... он, выскакивавший из под когтей орочьей волкопехоты!..
... он, о ком пели все менестрели Средиземья!..
... он почти успел...
Почти!!!...
Яростный вихрь сбил его с ног, заставив растянуться на дощатом полу, сбил и материализовался прелестненькой девчушкой лет пятнадцати, темноволосой и ясноглазой. Глаза эти так и впились в Хоббита с нескрываемым восхищением, а ультразвуковой вопль превратился в более или менее человеческую речь:
— Дядя Пиппин приехал!!! Ура!!! Дядя Пиппин, вы — мой любимый герой!!! Самый любимый — после дяди Боромира!!! Ура!!! Дядя Пиппин приехал!!!
Фарамир с трудом оторвал ее от поверженного «дяди Пиппина» и помог последнему подняться на ноги. Перигрин выглядел несколько ошарашенным, и гондорец подумал, что, пожалуй, впервые в жизни видит перепуганного Пиппина.
— Санта мелькори! Кто это, во имя Валар?!
Фарамир смущенно, и в то же время счастливо улыбнулся:
— Старшенькая моя — Хелюшка...
— Слуга вам и вашему роду, дядя Пиппин! — Девчушка настойчиво вырывалась из железного захвата отца. — А вы расскажете мне про битву за Дейл? Ужасненько люблю слушать про битвы и сраже...
— Всё! — строго сказала Йовин. — Оставь дядю Пиппина в покое. Он устал с дороги. Иди погуляй.
Девчушка скорчила уморительную гримасу матери, томно улыбнулась хоббиту и умчалась на улицу купаться. Наверное...
* * *
— Ох, Пиппин, и не говори! — Фарамир налил хоббиту вина из узкогорлого кувшина. — В мать пошла — воительницей хочет стать. Мать ее, роханская принцесса! — в сердцах ругнулся Фарамир и, опасливо оглянувшись на дверь, добавил: — Ох-уж-мне-эти-тетки-воительницы! Мечом машет не хуже Эльдариона, в стрельбе из лука Леголас у нее еле-еле выигрывает, а Арагорн уже боится к нам заезжать — она его затерроризировала расспросами о разных войнах и битвах. Все ближайшие пещеры излазила, со всех мэллорнов к востоку от Мглистых гор попадала... ужас! Неделю назад Берегонд — помнишь его? — вытащил ее чуть ли не из Минас Моргула! Представляешь! Посмотреть ей, видишь ли, захотелось!
Фарамир все больше пьянел и вследствие этого становился все разговорчивее. Хоббит, которому пять кувшинов южноитилиенского вина были нипочем, сочувственно качал головой.
— А меня-то она откуда знает?
— Спрашиваешь! Я ей рассказывал — раз! — Наместник Итилиена загнул палец на правой руке. — Йови постаралась — два! Арагорнушка — тр-р-ри! Эомер — ч-ик!-четыре! Имрахиль — этот даже балладу сочинил! Да еще для полного счастья пару лет назад прикатила тут к нам парочка из Дейла: один — весь в черном, израненный такой, а другой — длинный, выше Арагорна! — в серой куртке и в эльфийском беретике, так эта парочка о тебе такое загибала — весь Итилиен сбегался слушать! Да что Итилиен! Из Гондора приезжали! Менестрели лориенские сидели, уши развесив!!! VОТЪ как, друг Пиппин! Она этого всего наслушалась — прям влюбилась в тебя, как это... плу... нет, платонически, во как. Стырила в Минас Тирите твой портрет и над своей кроватью повесила.
Голос Фарамира становился все более невнятным, и наконец Владыка Итилиена ткнулся носом в поверхность стола. Перегрин затушил свечу и пошел спать.
* * *
Проснулся хоббит от яркого солнечного света, пробивающегося из-за дубовой ставни. Перегрин сладко потянулся и зевнул, выбираясь из под одеяла.
— Доброе утро, дядя Пиппин! — Хель сидела на подоконнике, облаченная в серо-зеленую курточку, выгодно оттенявшую ее зеленые глаза. Такой же серо-зеленый беретик был лихо сдвинут набекрень. Длинные темные кудри лежали на плечах.
Перегрин спешно спрятал под одеяло свои волосатые пятки.
— Доброе утро! — вновь повторила девчушка.
— Хм... доброе... — Хоббит был несколько смущенным.
— Как вам спалось? — Княжна Итилиена изо всех сил старалась поддерживать светский разговор. Перегрин надевал под одеялом кольчугу, и голос его звучал приглушенно:
— Вашими молитвами, благородная донна!
Хель открыла было рот, дабы спросить еще что-нибудь, но распахнулась дверь и в спальню вошел Фарамир.
— Доброе...
Он наткнулся взглядом на дочку и вместо приветствия произнес длинное ругательство на Темном наречии — годы войны с орками, бесконечные допросы пленных, где он подвизался переводчиком, не прошли бесследно — ругался Фарамир смачно!
Хель восторженно взвизгнула.
— Брысь!!!
Хелюшка вывалилась в окошко, перевернулась в воздухе и мягко приземлившись на носочки, скрылась в глубине сада.
Фарамир подумал немного и добавил еще одно ругательство.
— Часто она у тебя такие корки отмачивает — к гостям в спальню забираться? — ехидно спросил хоббит, застегивая перевязь с двумя мечами.
— Да нет, ты первый... Ну, я же говорил, она с тебя тащится, как Эльф с мирувора. Ладно, пошли завтракать, Йови ждет.
Хоббит не заставил себя упрашивать.
* * *
За завтраком Хель вела себя на удивление прилично, и именно это больше всего настораживало хоббита. И его предчуствия оправдались — когда после завтрака он решил отправиться погулять по окрестностям, княжна Итилиена в изысканнейших выражениях напросилась с ним. В глазах у нее блистали бесовские огоньки.
Два пони неспешно брели по пыльной южноитилиенской дороге. Перегрин, лихо подбоченясь в седле, расписывал юной слушательнице свои былые подвиги и походы. Он как-то незаметно для себя разговорился, а восхищенный свет зеленых глаз придавал ему еще больше вдохновения:
— ... И тогда я вновь выхватил свой меч и вскричал: «О, эльфы Сумеречья, вы чё, обурели-ссс в корягу?» А они...
Что сделали эльфы, Хелюшке узнать не пришлось — кусты справа от дороги огласились воем, по сравнению с которым рев разъяренного мумака казался комариным писком. Пиппин взметнулся над пони, перевернулся в воздухе и уже с мечом в руках опустился на дорогу, закрывая своей грудью княжну Итилиена...
... После чего обнаружил, что княжна Итилиена уже стоит на дороге с двумя мечами — и закрывает собой его! Хоббит выругался и бросился прямо в заросли кустарника...
... Говорят, первые Твари-Из-Пустоты проникли в Арту еще во времена Эру... Но им нехило вломил в свое время Мелькор! Позже дрался с ними Гортхауэр... Митрандир едва выкарабкался после боя со страшной, похожей на гигантского паука, зверюгой... Арагорн до сих пор бледнел, вспоминая, как черная кровь разъедала его меч, стекая на стылую землю Арнора...
На небольшой поляне громадный, во много раз больше хоббита, паук обгладывал жирного мумака. А позади него холодным сиреневым пламенем светился овал магического телепорта... Тварь увидела новую жертву — сочное нежное мясо — и прыгнула вперед, щелкая жвалами, каждое из которых превосходило размерами двуручный меч.
— Хоббитания! — Боевой клич спугнул круживших в голубом небе стервятников. Светлой молнией сверкнул прославленный меч, перерубая суставчатую ногу, однако мощный удар подбросил героя в воздух и опустил в заросли высокого кустарника.
«Я сильный, — успел подумать Пиппин. — Я очень сильный. Но легкий...»
— И-и-и-итилиен!!! — Ультразвуковой боевой клич заставил стервятников искать спасения в нагорьях Эмин Муил. Два стальных круга обрушились на чешую врага. Перегрин успел по достоинству оценить знаменитую дейловскую «мясорубку», известную лишь самым опытным мастерам, но дальнейшее развитие событий заставило его мгновенно забыть обо всем...
Хель в боевом порыве подошла слишком близко к врагу, и...
... Сеть липкой паутины накрыла девушку...
... Тварь шагнула назад, к порталу...
... И холод его заглушил короткий сдавленный крик...
... Хоббит кувырнулся по жухлой траве, пытаясь достать, спасти, вытащить...
... Пламя тающего уже портала обожгло его руку, но он не заметил боли...
... Он распластался на том месте, где минуту назад стояла Хель...
... Впервые он плакал, плакал навзрыд, в бессильной ярости разбивая кулаки о твердую каменистую почву...
И он кричал, кричал, не слыша собственных слов:
— Хель! Хелюшка!!! Почему?!! Почему ее?!! Почему не меня?!! Аш назг мель кори!!! О Саурон!!!!!!!
— Ты призывал мое имя, друг мой Пиппин? — Мягкий, полный ласки голос высокого сероглазого мужчины, склонившегося над хоббитом, был знаком до боли.
— Сауронушка!!! — Перегрин рывком приподнялся, обнял старого друга. — Горе мне, Сау! Горе мне! — Слезы катились по щекам хоббита. — Ты видел?
— Да, — скорбно промолвил Майя. — Я не успел... Кто это был?
— Тварь-Из-Пустоты...
— Этот ребенок?!!
— Да нет! Ребёнок — это Хель Итилиенская...
Лицо Гортхауэра вытянулось:
— Дочь Князя Фарамира?!?!
— Да! Она погибла!!! Горе мне!!!
— Не горюй, друг хоббит! — Перегрин с удивлением заметил на губах Майя загадочную улыбку. — Еще не все потеряно!
— Что?!
Гортхауэр возвел глаза к небесам.
— Если я верно наслышан — хана Пустоте! Они могли бы быть и поумнее, эти Твари. Я, конечно, никого не пугаю, — но этим Тварям я сильно не завидую. Знали бы они, кого имели неосторожность затащить к себе!
Хоббит не успел ни возразить, ни согласиться, как в двух шагах от него вспыхнул овал телепорта и оттуда вверх тормашками вылетела Хель, сопровождаемая ужасающим воем Тварей, в котором смешались боль и ужас.
Перегрин бросился к распластавшейся на траве Хели, присел, подсунул одну руку под плечи девушки, а другую пропустил под ее коленями и попытался поднять Княжну на руки, но охнул от неожиданности:
— Ой... больно... — и грянулся наземь, придавленный сверху телом Хели.
— Терпи, рыцарь Гондора, — хмыкнул Гортхауэр — безжалостно.
«Ну, я тебе это припомню, Темный ты Властелин!» — мстительно подумал Пиппин и, с трудом выкарабкавшись, забросал Княжну вопросами:
— Как ты? Что там было?
Хель презрительно фыркнула:
— А что там могло быть? Я там была — разве этого недостаточно?
— Разве я не говорил тебе, друг Перегрин?.. — Голос Гортхауэра вернул хоббита к действительности, он открыл было рот, чтобы представить Майя, но неугомонная Хель среагировала первой.
Она вскочила с земли и раскланялась со всей возможной любезностью, подметя траву в полуметровом радиусе вокруг себя длинным пером серо-зеленого беретика.
— Я — Княжна Итилиена, незнакомец. Зовут меня Хель. А ты кто?
Гортхауэр помедлил мгновение, размышляя, стоит ли называть свое истинное имя — ибо хотя и был он принят при дворе Короля Гондора, но жил там инкогнито — а Фарамир Итилиенский никогда не принадлежал к числу его сторонников, — затем решился, повел плечом, так, чтобы рукоять Крылатого Гнева удобнее легла над правым плечом — и, столь же изысканно поклонившись (за отсутствием беретика пришлось просто помахать рукой у земли), ответил:
— Я Майя Гортхауэр. Некоторые называют меня Сауроном Темным.
Он был готов ко всему.
Дочь Фарамира Итилиенского могла обойтись с ним не любезнее, чем с Тварями-Из-Пустоты, — о ее бурном темпераменте Гортхауэр был наслышан от Арагорна.
Но как бы он ни готовился, действительность превзошла самые ужасные его ожидания.
Едва услышав его имя, Хель восторженно взвизгнула на пределе ультразвуковой частоты и с места без разбега прыгнула ему на грудь, сбив Майя с ног, чего до сих пор не удавалось сделать ни одному Бессмертному, не говоря уже о Смертных! Пальцы Гортхауэра так и не успели дотянуться до рукояти Крылатого Гнева, когда Княжна припечатала его к земле и почти задушила в неистовых объятиях. Осыпая его поцелуями, она при этом умудрялась еще и трещать со скоростью сто слов в минуту:
— Дядя Гортхауэр!!! Ура!!! Вот здорово! Вы мой любимый герой — после дяди Пиппина!!! Я все предания про вас в папочкиной библиотеке прочитала!!!
— Ка... кие... пре... дания?.. — прохрипел полузадушенный Саурон, оставив тщетные попытки высвободиться и покорившись неизбежной судьбе.
— Как «какие»? — удивилась Княжна — и даже объятия на миг разжала, изумленная его несообразительностью. — Эльфийские, конечно!
«Это каким же местом надо было читать эльфийские предания, — меланхолично подумал Пиппин, разлегшись на травке и наблюдая душещипательную сцену, — чтобы воспылать после них любовью к Саурону?»
«Эру Единый! — еще более меланхолично подумал Гортхауэр. — Как мне крупно повезло, что предания были эльфийскими! А если бы ей в руки попалась Черная Книга Арты? Воображаю, что бы от меня тогда осталось...»
— Вы мне расскажете про Первую Эпоху?!?! — тараторила Хель. — Ведь правда расскажете?! Дядя Гортхауэр!!!
Гортхауэр с трудом сел. Хель немедленно уселась рядом и преданно уставилась в серые глаза Майя. Тот выглядел настолько обалдевшим, что хоббит рассмеялся:
— Да, друг Сау! Мне пришлось не легче! Попал ты в переплет! Будешь теперь рассказывать и про Первую Эпоху, и про Вторую, и про Предначальную!
Гортхауэр еще предпринимал отчаянные попытки избежать дальнейшего общения с Княжной.
— Но я не могу! — трагически воскликнул он. — Меня ждут во дворце Короля! Эльдарион ждет! Ученик мой любимый... единственный!.. — с рыданием в голосе закончил он.
— Ничего, дядечка Гортхауэр, — утешила добросердечная Хель. — Теперь у тебя будет два ученика. И оба — любимые-прелюбимые!
«Папа мой Мелькор! — в ужасе подумал Саурон. — Боливар не вынесет двоих!..»
А тут еще Пиппин коварнейшим образом подставил Темного Властелина.
— Эльдариона я беру на себя, — заявил он. — Все равно в Гондор еду. А ты уж поведай ребенку о наших подвигах. И о Второй Эпохе. И о Первой!
— И о Предначальной! — восторженно закончила Хель. — Я ужасненько до чего историю люблю!!!
«Хана балpогу... — мысленно застонал Майя. — Точнее сказать — мне хана! Ну, я и влип! Кажется, я заразился от этого недомерка его свойством появляться всюду удивительно не вовремя. Что бы мне не откликнуться на его призыв?..»
И, проводив Пиппина глазами, он обреченно начал:
— Был Эру Единый, которого в Арде называли... Ох, как мы его только не называли!..
— А я знаю, как вы его называли! — немедленно перебила Хель.
— Как? — безнадежным голосом спросил Саурон. И — Хелюшка сказала...
... та-а-акое, что остроконечные ушки хоббита, продиравшегося через густые заросли кустарника, задрожали...
... А из уст Гортхауэра вырвалось древнее непечатное ругательство на языке Эллери Ахэ, закончившееся словами:
— Ну ты и Эдайна!!!
© Халладан, Томбола, 1996
Вернуться на страничку юмора
|
