Ночной Ветер

ДВОЙНОЕ ДНО

Глава 1

Югославия.
Какие-то низкие горы, поросшие лесом. По извилистой дороге ползут два крытых трёхосных грузовика маскировочной раскраски. В кузовах под тентами — десятка четыре крепких мужчин в камуфляжной форме без знаков отличия. Они вооружены — и неплохо.
Это наёмники. Бог весть, на чьей стороне они воюют — им это безразлично. Платили бы деньги.
Вот они выгружаются в своём лагере, расходятся по делам — чистить оружие, мыться — да мало ли простых житейских дел? Агент нанимателя ходит между ними, раздает деньги в конвертах.
Из грузовиков тем временем вытаскивают два трупа на носилках, закрытых брезентом. Кое-кто из наёмников перевязан, у одного забинтована голова, и кровь проступает сквозь бинты. Тут есть и свой врач — он занимается ранеными.
Невысокий мускулистый парень лет тридцати, раздевшись до пояса, шумно моется под краном. Наружность у него самая обыкновенная — загорелый, коротко остриженный, на шее кулон-талисман — оловянный череп на цепочке, на запястье наколка — группа крови и резус-фактор.
— Везунчик ты, Датч! — хлопает его по мокрому плечу кто-то из приятелей. — Я думал — тебя точно ухлопают..
Датч весело ухмыляется:
— Меня пули не берут.
Его называют Датч — «Голландец», а зовут его Йорис ван Берк. Он американец, но из семьи голландского происхождения, чем очень гордится — голландцы-то приплыли в будущие Штаты пораньше английских отцов-основатетей на их «Мэйфлауэре».
Он наёмник со стажем. Вся взрослая жизнь его — на войне, на чужой войне. «Дикий гусь», «пёс войны», «солдат удачи» — вот кто он.
Он размашисто вытирается полотенцем. Ему вручают конверт с деньгами — доллары! — но агент нанимателя не отходит, смотрит в лицо.
— Что ещё? — хмуро спрашивает Йорис; он не любит прямых взглядов.
— Датч, ты кому-нибудь оставлял свои здешние координаты?
— Да, моему адвокату — а что?
— Для тебя есть ещё одно письмо.
— Давай.
Второй конверт побольше, маркирован, со множеством почтовых штемпелей — серо-жёлтый, из плотной шероховатой бумаги. Сунув деньги в карман, Йорис тут же, у умывалки, разрывает его, достает письмо, читает. На лице его появляется смешанное выражение недоумения и непонимания. Он отходит с письмом в сторонку, садится, перечитывает вновь.
Письмо более чем странное. Оно, без всякого сомнения, адресовано ему — но отправлено из консульства королевства Гратен в Сан-Франциско, Калифорния.
В письме какой-то второй секретарь консульства предлагает ему, Йорису ван Берку, вступить в права наследования своему брату Доминику Данелиусу, а также, как ближайшему и на данный момент единственному взрослому родственнику покойного Д.Данелиуса, стать опекуном дочери покойного Сильвы Данелиус, несовершеннолетней.
Йорису кажется, что он бредит. Его, конечно, шандарахнуло в предпоследнем бою, чуток контузило — но не настолько же, чтобы так основательно съехать с ума?!
Дело в том, что братьев у него нет и никогда не было. Его пропойца-отец и пьянчуга-мать успели зачать только его одного, а затем у матери от неумеренного употребления виски и джина что-то испортилось внутри, и вышло так, что все братишки и сестрёнки Йориса — сплошные выкидыши. «На данный момент» он вообще круглый сирота — папан давно обожрался винищем и сдох, а за ним последовала и белогорячая мамаша — аккурат в тот день, когда Йорис за мелкие проделки сидел в карцере кадетской школы (родители сбагрили его на казенный кошт, чтоб под ногами не путался).
Но с другой стороны — было над чем задуматься. Наследство! неизвестно, правда, какое — вдруг одни долги? а может, приличные деньги? Прилагается ещё племяшка — ладно, адвокат подскажет, как отпихнуться от девчонки.
И почему — Гратен? мать и отец безвыездно жили в Штатах — но как знать, вдруг они продали своего младенчика иностранцам — где-нибудь в те годы, когда сам Йорис был полным несмышлёнышем?
И что же тогда? брательник вырос, заколотил деньги и.. ладно, скажем, он угодил в катастрофу, пусть даже вместе с женой. Итак — гроб, могила, земля покрыла — а ему, Йорису, выпадает приличный кусок? вообще-то неплохо!
Йорис был не из тех, кто долго собирается — он быстро договорился с капитаном насчёт короткого отпуска, через три дня его можно было видеть в аэропорте Белграда, еще немного погодя — в римском аэропорте «Леонардо да Винчи», а вскоре его «Боинг» приземлился в Клерене, аэропорте гратенской столицы.
Ламонт — довольно милый город, вроде Вены. Йорис мельком осмотрел его исторический центр, пока ехал на такси, но мысли его были заняты предстоящей встречей с человеком из государственной юридической службы.
Юрист прилично говорил по-английски, хоть внешне походил на слизняка в очках. Он с приличествующей случаю ноткой сочувствия в голосе рассказал Йорису (походя цитируя документы), что его брат, Доминик Данелиус, погиб вместе со своей женой Лаурой д'Акоста в графстве Пэйн-Ридж (штат Невада, США) — ему вздумалось поехать на джипе в горы, на узкой дороге он не справился с управлением, и машина рухнула с обрыва на скалы. Тела погибших обгорели, но были опознаны и впоследствии захоронены здесь, в Гратене.
Слушая эту надгробную речь, Йорис откровенно скучал и ждал, когда же заговорят о деньгах. Но юрист тянул волынку — рылся в бумагах, показывал подписи полицейских чиновников штата Невада, заключение коронёра, какие-то ненужные свидетельства — и, наконец, дошёл до завещания. Тут Йорис оживился.
Неведомый братец, оказывается, позаботился о Йорисе совсем незадолго до смерти (прямо как знал!). В завещании Йорис упорно именовался братом, и подчёркивалось, что он — единственный ближайший родственник, кроме дочери Сильвы. Йорису уже представилось, как он участвует в тяжбе за наследство с родичами этой Лауры д'Акоста — известно, что некоторые зануды не могут угомониться, даже если завещание бесспорно и недвусмыслено.
Лично Йорису в безраздельное пользование доставалось ни много ни мало шестьсот пятьдесят тысяч талеров (Йорис пожалел, что не знает точно курса доллара к талеру, но на глазок выходило никак не меньше полмиллиона — ай да брательник! не обидел! ей-Богу, надо заказать ему венок на могилу). Кроме того, до совершеннолетия Сильвы Данелиус он, как опекун, мог — увы, под контролем гратенского Опекунского Совета! — распоряжаться наличными в размере около восьмисот тысяч. Этой Сильве также отходил дом папаши в округе Кольберк с участком земли, которые Йорис не имел права ни продать, ни заложить (вроде гарантии на будущее девчонки). Полагалось ещё выплатить налог на наследство, но, к счастью, законы Гратена были милостивы и снисходительны до такой степени, что не требовали наличкой вперед 40 % от суммы, а брали, ввиду ближайшего родства, 8,5 % автоматически при переводе банковского счета на новое имя.
Условия не показались Йорису слишком суровыми, и он подмахнул все бумажки, которые ему подсунул юрист. Оставалось ещё кое-что уладить с Опекунским Советом, но это Йорис счёл сущей шелухой.
Йорису упорно казалось, что он спит и видит сон — так стремительно, буквально чудесным образом, он становился богачом. Ни тебе стрельбы, ни тебе трудностей, ни чёрных расселин гор с непереносимой жарой и отравленными колодцами, у которых люди желтели и мёрли в одночасье, оставляя в наследство только опознавательный жетон, сумку с тряпьём и пару упаковок транквилизаторов. За боевую акцию со всеми проклятьями — десять-пятнадцать косых, а там — живи, как знаешь. Настоящие капитаны, которые не обдирают ребят, как липку, и не бросают их с ходу затыкать своими телами самые гиблые месте — редки, и встречаются не чаще, чем алмазы в сто карат; встретишь где такого — держись за него зубами, молись на него, как на Бога — наёмников берут, когда дела совсем плохи или надо чьими-то руками жар загребать. Они всем чужие — в бой их кидают первыми, а вывозят на носилках последними. Сколько раз Йорис еле ноги уносил из таких мест, где потом его соратничков или судили показательным судом, или просто показывали журналистам отрубленные головы. В своей походной сумке вместе с неизменными двумя-тремя паспортами Йорис бережно хранил фотографию «Конго» Мюллера и его интервью, вырезанные из какого-то журнала и сложенные в формат почтовой открытки. Дом с библиотекой и рабочим кабинетом, сад, семья — «Конго» Мюллер олицетворял для него венец мечты — удачную карьеру наёмника, и неважно, что он убивал в Африке чёрных — в Африке постоянно идёт сафари, там всегда кого-то убивают: львов, буйволов, носорогов — они тоже чёрные. Если их перестанут убивать белые, их будут убивать чёрные браконьеры. Чёрные — чёрных. Война, бесконечная война — а два часа на самолете, и ты оказываешься в дивном мире, в каком-нибудь Ламонте, где блестят стёкла и где никто тебе слова не скажет, если ты вовремя платишь по счетам и не забываешь здороваться с соседями. Были бы деньги.
Йорис планировал — ещё две-три ходки, и самому надо стать капитаном, пройти спецшколу, может, даже пойти (если возьмут) в инструктора — а там уже легче, подальше от пуль, поближе к деньгам: самому формировать группы, набирать парней, ходить в рейды, а то ещё лучше — заделаться инструктором в лагере обучения и формирования групп — и, считай, ты резко пошел в гору. «Моцарт и ручной пулемет — вот две мои страсти в жизни», — как говаривал «Конго» Мюллер. До Моцарта Йорис пока не дорос, но ручным пулеметом овладел в совершенстве.
И вот теперь, когда он, можно сказать, расписал свой жизненный путь лет на десять-двенадцать вперёд, на него, как лавина с гор, как награда за долготерпение, рухнуло это неожиданное богатство. Да, он вообще-то чертовски везучий парень, но это перебор.
«Перво-наперво, — думал Йорис, веря и не веря в такую удачу, — смотаюсь на курорт месяца на три, отдохну на всю катушку, а там уж подумаю, как обустроить новую жизнь — чинную и благолепную. Контракт? Гори он синим пламенем..»
Как деловой человек, Йорис не забыл поинтересоваться и страховкой покойного «брата», но оказалось, что она полностью отходит племяшке, вроде как тот дом — Йорис тут же потерял к страховке всякий интерес. На одну только его личную долю наследства можно завести свое небольшое дело и забыть хлопотную и небезопасную жизнь наёмника.
Бывает же, привалит счастье откуда не ждешь! кто б мог подумать, что для него сбудется сказка о богатом дядюшке!
В мечтах Йориса сменяли друг друга радужные картины обеспеченной долгой жизни и счастливой старости где-нибудь во Флориде; он преисполнился добрых чувств и спросил чиновника, где можно увидеть несчастную сиротку Сильву, чтобы прижать её к груди и утереть её горькие слезы. Очкастый слизняк любезно уведомил Йориса, что сьорэнн Данелиус, покамест опекаемая тем самым Советом, временно проживает здесь, в Ламонте, в детском интернате какого-то полицейского комитета по делам несовершеннолетних.
Туда Йорис и направился.

##########

Глава 2

По адресу он нашёл унылое серое здание — вроде тюрьмы — и потратил сколько-то времени, препираясь на вахте с дежурным полицейским, едва понимающим по-английски; наконец, того убедили бумаги, которые показывал ему Йорис, он с кем-то созвонился, пришла суровая женщина в форменном платье и повела его куда следует. Обстановочка живо напомнила Йорису кадетскую школу, где он промаялся четыре года, прежде чем вернуться в ряды уличной шпаны — двери с номерами, казённая ядовито-зеленая краска на стенах, одинаково одетые воспитатели и надзиратели, сумрачные лица воспитуемых и опекаемых.
В комнате, где жила сьорэнн Данелиус, было четыре койки, заправленных по-солдатски; две пустовали, на одной валялась, задрав ноги на спинку, девчонка в видавшем виды спортивном костюме и что-то цедила лениво и неприязненно — возможно, по адресу второй девчонки, своей сокамерницы — та, в шортах и безрукавке, восседала по-турецки на колючем одеяле и сосредоточенно намазывалась бледно-жёлтой мазью из стеклянной банки ёмкостью около пол-литра. Ноги она уже намазала, теперь занималась плечами. Пахло чем-то типа рыбного маринада — сильно и довольно противно.
— Сильва Данелиус здесь, — безучастно сказала дама в форме и добавила нечто строгое — наверное, о том, что днём нельзя лежать на кроватях, а надо сидеть на стульях и не пачкать государственное одеяло.
— Кто из вас мисс Данелиус? — спросил Йорис.
— Я, — ответила голенастая юница в шортах, пахнущая, как склад морепродуктов.
Дама жестяным голосом повторила свою назидательную тираду — и сокамерницы нехотя подчинились; при этом спортсменка состроила Йорису глазки.
Йорис же разглядывал богатую сиротку. Существо лет тринадцати-четырнадцати, длинноволосое, на взыскательный вкус Йориса незрелое и непривлекательное.
— Можно говорить, — разрешила дама, будто кто-то ждал её соизволения, и с непререкаемым видом указала спортсменке на дверь.
— Ты Йорис ван Берк, — глядя исподлобья, твердо сказала девчонка, когда они остались вдвоём.
— Да, верно, — кивнул Йорис, несколько ошарашенный приемом, оказанным ему совершенно незнакомым человеком.
— Ещё тебя зовут Датч.
— Бывает, что и так зовут.
— Ты наёмник.
Вот это уже было совсем неожиданно! Йорис не рекламировал свой источник доходов; разве что адвокат знал, как он зарабатывает деньги.
— Мне об этом рассказал отец, — предупредила она его возможное отпирательство или возмущение, внимательно глядя в лицо Йориса. — Он всё знал о тебе.
Девчонка опять забралась на кровать и запустила пальцы в банку со зловонным кремом.
— Дело в том, что ты ничего не знаешь сам о себе, — продолжила она, натирая шею. — Поэтому ты ничего не понимаешь. Хочешь, я расскажу тебе?
— Валяй, — Йорис опустился на казённый стул.
— Твое настоящее имя — Габриель. Габриель Данелиус. Ты брат моего отца и мой дядя. Так что здравствуй, дядюшка.
— Привет, — Йорис никак не мог почувствовать себя чьим-то родственником.
Продолжая свою непонятную косметическую процедуру, девчонка медленно, с паузами стала излагать такое, от чего крыша у Йориса стала мало-помалу сползать набекрень.
Из её слов выходило, что он, Габриель, и брат его Доминик (тот был старший) — потомки, наследники и преемники широко известной в узких кругах фамилии магов и чародеев Данелиусов. Родители их были Посвящённые — на это племяшка особенно упирала — и владели могущественными талисманами прямо-таки потрясающей силы. И вроде бы родители их спокойно занимались своими магическими упражнениями и жили в свое удовольствие, пока не явился..
— ..Уарк сын Ордла, — это имя она произнесла почти шёпотом.
— Кто это? — спросил Йорис, начиная сильно подозревать, что из них двоих, сидящих здесь, кто-то один — полоумный.
— Нежить, вроде тупилака, — коротко отозвалась девчонка, словно речь шла о всем известной вещи, вроде ботинок или посудомойки. — Он хоть и зовется чьим-то сыном, но он не рождённый, а сотворённый. Ордл, — прошептав имя, она заговорила дальше обычным голосом, — сделал его где-то в Канаде и держал взаперти, пока был жив. Ордл знал, что рано или поздно Посвящённые наведут на него мёртвый сон, и хранил сотворённого тайно, на случай сна. Потом наши всё же добрались до Ордла, и он начал цепенеть; вот тогда-то он и вложил в сотворённого свои талисманы и разум, и выпустил его на волю. Сам сотворитель сейчас похоронен, и долго ещё пролежит, но его воля действует в сотворённом, а его нельзя оцепенить. Уарк, — вновь шепнула она, — подчинил себе всех слуг сотворителя, кто не распался и не разбежался, и продолжил его войну с Посвящёнными..
Схема вырисовывалась довольно сложная — некто Уарк, обладая силой и влиянием своего конструктора Ордла, чернокнижника, злотворителя и соискателя абсолютной власти (тут было неясно — над миром ли, или в сообществе себе подобных), возглавил боевые действия против Посвящённых, войну ночных магов с магами солнечными. Последние отбивались, но Уарк мало-помалу теснил их по всему свету. Наконец, по стратегическому плану этого монстра, настало время завладеть важными талисманами, хранимыми семьёй Данелиусов — Чистым Нефритом и Камнем Белого Быка. Данелиусы волхвовали, волхвовали и доволхвовались до осознания того, что им против Уарка не выстоять. Поэтому они спрятали талисманы в телах своих сыновей — там их Уарку было не найти — и вышли против него, что говорится, врукопашную. Схватка происходила в полнолуние где-то на вересковых пустошах Хайленда, горной Шотландии; Уарк сражался с ними лично — и победил. То ли пытками, то ли помрачением разума он вызнал у побеждённых, где спрятаны талисманы, после чего убил обоих и ринулся искать магические драгоценности. Габриелю — то есть ему, Йорису — было шесть лет, когда Уарк нашёл и похитил его, но его ждало горькое разочарование — убив мальчишку и вынув из него Камень Белого Быка, он лишил бы талисман его свойств — таково было заклятие Данелиусов. Но у Уарка было достаточно времени для ожидания — смерти от старости он не боялся, его можно было только убить — и он решил испакостить Камень, постепенно лишив его защитной силы заклятия, сделав Чёрным. Процедура порчи была ему вполне по силам — он убил в Габриеле память о прошлом, внушил ему новое самосознание и пристроил в семью запойных алкоголиков, где малец неизбежно должен был испортиться, пойти по пути преступлений и рано или поздно погибнуть — не от ножа, так от наркотиков, не от наркотиков, так от пули, не от пули, так от выпивки. Так ли, сяк ли — рано или поздно Уарк завладеет талисманом, но до поры до времени Камень хранит своего носителя.
— Ведь тебе везло в бою, так? ни царапины, да?
— Мм.. да, — согласился Йорис, которому и впрямь пристала кличка Везунчик. — Пару раз меня всё же задело — легко.
— Значит, Камень уже слабеет, — сокрушенно вздохнула девчонка. — Так-то тебя можно было убить только магическим оружием, а сейчас, на- верное, можно уже и обычным..
— Выходит, — криво усмехнулся Йорис, — что от меня и снаряды, и гранаты должны отлетать?
— Они просто до тебя НЕ ДОЛЕТАЮТ или не разрываются, — поправила дочь Доминика.
Доминик, счастливо ускользнувший от погони, воспитывался в семье друзей Данелиусов и знал, какая сила в нём заключена. Он стал довольно приличным магом и волшебством разведал, куда делся его брат. Увы, оставалось только следить за братцем издали — боялся ли Доминик сближения талисманов, или что-то ещё — Йорис не понял, а девчонка не знала. Наконец, Доминик решил сам схлестнуться с Уарком и послал ему вызов. Уарк согласился встретиться с ним в Неваде, на хребте Уоссек. На бой вместе с Домиником вызвалась идти его жена Лаура; они извлекли из себя талисманы, отправились.. и не вернулись. Оба их талисмана достались Уарку.
— Перед боем он написал для тебя завещание, — закончила Сильва, не уставая втирать и втирать в себя мазь. — Он надеялся, что ты защитишь меня и сможешь вернуть Чистый Нефрит. Тогда к тебе возвратится память о своём настоящем прошлом, ты станешь самим собой.
— Слушай, — заинтересовался Йорис, — а что ты всё время мажешься и мажешься?
— Эта мазь сбивает со следа охотников Уарка, — серьёзно ответила Сильва. — У меня мало её осталось, да я ещё развела её вазелином.
— А мыться в этой смазке тебе можно?
— Можно, только быстро.
— Ну ладно, тогда вымойся, а я съезжу в Опекунский Совет и оформлю там все эти бумажки, — Йорис встал.
— Ты мне не веришь? — угрюмо спросила Сильва.
— Мы ёще поговорим об этом, — увернулся от ответа Йорис, прикидывая, в какой дурдом определить маленькую шизофреничку.
Шизуха — болезнь тяжёлая, особенно если вся семейка — сплошные шизисы. Колдуны, талисманы — это всё годится для комиксов, но верить в это — увольте! полоумные родители вдолбили в готовую свихнуться малявку весь свой бред. Папа Доминик, уверенный в том, что у него есть брат, похищенный нечистой силой, по бредовому наитию вычислил, что этот брат — Йорис ван Берк. Ну и спасибо ему, венок он всё же заслужил! а дочь его вместе со своей шизой отдохнет в закрытом заведении, а молодые шизики — они долго не живут, постепенно коченеют, поджимают локти и коленки к животу и дохнут от воспаления почек (так Йорису растолковал один дружок, он работал санитаром в психушке). Лет семь-десять — и её доля и недвижимость в Гратене перейдут к Йорису. Главное — грамотно обследовать её в Штатах, там психиатры ушлые, живо разберутся, что к чему.
— Да! — хватился Йорис на пороге. — Забыл спросить — а где он внутри, талисман-то?
— Около сердца, — вздохнула Сильва; вид у неё был самый что ни на есть несчастный.

##########

Глава 3

Выйдя из детского учреждения, Йорис улыбнулся, но всё же потрогал грудь под курткой, прислушался к своим ощущениям. Ощущения были обычные.
«Значит, контракт в Югославии — к дьяволу, — думал Йорис в такси. — Переведу деньги — и махну с малышкой в Фармингтон, к себе в Нью-Мексико. Там видно будет!»
Разбирательство с Опекунским Советом, однако, затянулось. Йориса приняли, вежливо с ним побеседовали, но по ходу дела стали высовываться всякие занозы — а женат ли он? а не страдает ли вредными привычками? а вот есть резон связаться с вашим лечащим врачом, адвокатом и полицией вашего Фармингтона — пусть нам документально докажут, что вы добропорядочный гражданин Соединенных Штатов..
Как будто он племянницу усыновлять собрался!
День, и два, и три, и неделю околачивался Йорис в Ламонте, между хождениями в Совет отдаваясь простым человеческим радостям. На девятый день — было доджливо, серо, хмуро — когда он просто валялся в своём номере отеля «Ламонтен», ему позвонил портье:
— Сьер ван Берк, вас желает видеть сьорэнн.
— Пусть идёт, — буркнул Йорис. Вот ведь — спьяну закажешь в номер девочку, а сам забудешь — местная водка творит чудеса!
Вошла Сильва — промокшая, всё в тех же шортах и безрукавке, с полупустой сумкой на плечевом ремне. Ноги, руки — как в масле, опять эта мазь против нечисти.
— Это я пришла, — доложилась она, стряхивая последние капли с волос на пол. Йорис со стоном сел на кровати.
— Ты? откуда?
— Я убежала из интерната. Они меня выследили, идут за мной.
«Острый приступ, — быстро сообразил Йорис, — у неё глюки! Тем лучше — пусть её здешние врачи определят в психи. Сейчас, детка, я тихо вызову спецбригаду..»
А вслух сказал так:
— Ладно, сбежала так сбежала. В шкафу купальный халат — переоденься, а мокрое брось в сушилку.. фен в тумбочке..
Чёрта с два она его слушала. Смахнув с тумбочки зажигалку, пепельницу, сигареты и всё, что там было, она вытащила из сумки плоский пенал, похожий на карманный радиометр, положила на тумбочку и подряд нажала на пенале несколько кнопок. Пенал замигал и тонко, часто, тревожно запикал.
— Уже рядом, — оглянулась она на Йориса; в глазах — тоска. — Моя мазь выдохлась.
«И слава Богу! — чуть не брякнул Йорис. Но ведь надо что-то делать! возьмёт сейчас, замечется по номеру и сиганет в окно — доказывай после, что ты — последний в роду, наследник всем денег и недвижимости — не помогал ей встать на подоконник!
— Ты знаешь что — успокойся, — с лёгкой опаской Йорис взял её за плечи, встряхнул. — Всё будет о'кэй, бьюти. Я сейчас позвоню в полицию..
— Не надо, — вывернулась она ужом из-под его ладоней. — Это не поможет. У тебя есть оружие?
— Что ты!? — отмахнулся Йорис. — Я же не на войну ехал!
— На войну, — упрямо возразила она.
Тут в дверь осторожно постучали, а пенал вместо прерывистого писка стал издавать сплошной свист; Сильва прихлопнула его рукой, чтоб заткнулся.
— Это они, — тут только Йорис заметил, что у неё словно бы озноб, а глаза блестят втрое сильней и будто увеличились. И вроде причины не было, но и у него сердце заходило часто и сильно, как поршни мотора.
— В окно? — посмотрела она. — По лестнице.. там пожарная.. — вскочив, она метнулась к окну. — Далеко!
— Сьер ван Берк, — глухо позвали за дверью, — откройте, пожалуйста, — говоривший явно прижался губами прямо к двери.
В секунду Йорис прокрутил в мозгу странную ситуацию, и жизненный опыт подсказал ему — иди напролом.
— Под койку, живо, — прошипел он. — И не дыши!
Сильва не заставила просить себя дважды.
Йорис открыл. Двое рослых — выше него — детин в очень похожих длинных темных плащах нараспашку, лица бледные, холодные и тусклые, словно у наркоманов, с модной двухдневной щетиной; короткая стрижка.
— Сьер ван Берк? — спросил один, стоявший спереди, а второй завозился рукой слева под плащом, торопясь достать что-то размером с раскладной зонт — контуры на миг обозначились складками плаща.
Тут Йорис перестал думать и принялся действовать. Чуть отпрянув, как бы в испуге, он ударом ноги смял переднему горло — хрипло каркнув и раскрыв брызнувший кровью рот, тот отлетел от двери, спиной свалив второго; второй запутался рукой в плаще и выронил обрез охотничьей двустволки, похожий на старинный пистолет; Йорис подхватил скользя летящий по полу обрез, но второй, таки вывернувшись из-под уже небоеспособного первого, попёр на него, как «чёрный паровоз», со штыком в левой руке. Всё же налетчики были медлительны — второй сразу же пропустил удар, потом другой — в грудину, с хряском — и лёг, издавая слабеющие рвотные звуки.
Йорис стремглав огляделся — коридор пуст. Везуха! сунув обрез за пояс, он сгрёб обоих громил за пояса под плащами — так неудобно таскать мертвяков, но хват за плащ и рубашку ещё хуже — одежда сползает с плеч, как намыленная. Тяжко тянуть волоком два трупа, но Йорис справился с этим за каких-нибудь шесть секунд. Можно было — и заслуженно — обзывать его всякими словами, но слабаком его никто бы не рискнул назвать.
Дверь номера захлопнулась — кроме тёмных пятен на чуть смятой ковровой дорожке ничто в коридоре не напоминало о схватке.
— Силби! — шепнул Йорис, — помогай мне, живо!
— А.. они.. — высунулась из-под кровати белая, как снег, девчонка.
— Готовы оба, — сухо доложил Йорис, обыскивая покойников. На пол полетели патроны двенадцатого калибра в латунных гильзах. — Ты что, сдрейфила?
Она торопливо кивнула.
— Ты знаешь их? — он, кое-как вцепившись пальцами в короткие волосы одного, задрал ему лицо. — Этого — знаешь?
— Я ннникогда не видела..
— А откуда знала, что они идут?
— Ааа.. по компасу.. ну, по пеленгатору.
— Ясно, — промычал Йорис, переломив стволы и оглядывая донца гильз. — Ну, теперь хоть оружие есть. Э, ты, всезнайка — ну-ка скажи — что будет дальше?
Стуча зубами и предобморочно млея от зрелища короткой расправы насмерть — из убежища Сильва видела только сильную спину Йориса и его резкие движения — она кое-как утешила спасителя, что эти двое — не последние в войске Уарка; он пошлёт других таких же зомби, и будет посылать, пока не добьётся своего.
— Что ему надо? — бросил Йорис, спешно одеваясь.
— Н-не знаю.. с тобой б-бы они не сладили.. Должно быть — я..
— А в тебе какой камень? — Йорис как-то сразу, без увещеваний и новых откровений уверовал в заговор, имеющий целью выпотрошить сперва эту малявку, а затем и его самого.
— Никакого, — помотала головой Сильва. — Но.. я могу стать Посвящённой, я знаю книги, знаю заклинания.. Уарк истребляет нас, мы ему мешаем..
— Ну вот что, — Йорис взял ее за плечо, — давай сматываться. Как бы там ни было, нам надо держаться вместе. Береги свой компас, и вообще — держись у меня за спиной.
А как всё красиво начиналось — помер брат, которого ты в жизни не видел, завещание, наследство — и ты сразу становишься богатым человеком, живёшь на вилле, обсаженной цветами, и ездишь на лакированной тачке. Размечтался! Почему это, Йорис, ты решил, что всё тебе достанется за так? Когда это жизнь у тебя складывалась легко, светло и красиво? Это пусть другие спокойно получают наследства и живут на проценты, а тебе — на тебе проценты с гарантией и страховкой: сдвинутую племянницу и два трупа в номер. Живи, радуйся!
Ты, должно быть, забыл, ты совсем запамятовал, парень, что не два часа перелёта разделяют тот и этот мир, а бездна — бездна в сознании, в мешанине границ и законов. Это ТАМ ты запросто можешь таскаться с оружием, входить в любое жилище без стука, вышибать двери, стрелять по окнам — и не только по ним, можешь обыскивать любого встречного и поперечного, и убивать, убивать, убивать.. потом уходя дальше и оставляя мёртвые тела холодеть на земле. А ЗДЕСЬ ты не то что руку на кого-либо поднять — улицу в неположенном месте перейти не можешь, машину не там припарковать; здесь ворох законов и армия полицейских караулят каждый твой шаг, здесь за превышение скорости твоё имя печатают на листе позора в газете, а за невовремя оплаченный счёт — заносят в пожизненный чёрный реестр.
Два часа перелёта отделяют не два государства друг от друга, а ад от рая. Когда в аду воет от боли ребёнок с оторванной лапкой, с почерневшей культёй, замотанной тряпицей, в раю моют асфальт шампунем. Ты почему неделями не выходишь из отеля, Йорис? А? скажи честно! акклиматизируешься, правда? Смена нравственного климата более мучительна, чем часовые пояса.
А где, интересно знать, пролегает меридиан морали, делящий мир на тот, где ВСЁ МОЖНО и тот, где НЕЛЬЗЯ? Для Йориса он начинался в аэропорту, где стоял детектор на металл. Этот детектор и есть ворота в рай. Проходишь его — и словно дрожь пробегает по спине. Держи себя в тонусе, не забывайся, рукам воли не давай. Чок-чок, зубы на крючок!
Одного никак и никогда не мог взять в толк Йорис — если тут так всё схвачено и поставлено на контроль, откуда же берутся и, мало того, процветают и наживают изрядные капиталы все эти торговцы живой плотью и наркотиками, гнилью и смертью в рассрочку? «Не иначе, — рассудил как-то Йорис, — как от попущения. Говорят же проповедники, что зло дьяволу сам Бог позволяет творить».
Откуда, откуда в этом раю, где Йориса пять раз просветили рентгеном, взялись подонки с обрезом? Кто их послал? И что было делать? Садиться с ними за стол переговоров? Они шли убивать, их НАДО было убить — а что теперь? Бежать! Куда, как, зачем? Какое дурацкое наследство! Пришло махом и пошло прахом.

##########

Глава 4

Йорис не очень-то надеялся на обрезы и семнадцать патронов с картечью и жаканами, изъятые у налётчиков. Укороченные, обрезы били недалеко, хотя остановить вблизи могли. Штык тоже годился лишь для ближнего боя. Толковое оружие, быстроходная машина и надёжное укрытие — вот что ему было надо.
На самолёт их не пронесёшь, эти железки. А как бы хорошо сесть на «Боинг» и махнуть обратно в Югославию! пусть бы парни Уарка попробовали его там накрыть..
С машиной проще — отойдя квартал от отеля, он нашел бюро проката и взял на две недели крепкий джип- «чероки».
— Слушай, — сказал он Сильве, когда они уже выехали из Ламонта по направлению к аэропорту, — у твоего отца будто был дом где-то в Гратене. Там — надёжно?
— Нам нигде не надёжно, — всхлипнула Сильва. — Они идут за нами.
— Проверь, далеко ли они.
Пеленгатор пищал редко, и Сильва определила, что следующая группа захвата по крайней мере километрах в двухстах.
— Где мы можем спрятаться?
— Где-нибудь в горах. Где вокруг много камня. Или у друзей, которые нас прикроют заклинаниями.
— А самой — слабО нас прикрыть?
— Мои заклятия долго не держатся, — покаялась девочка. — Я ещё не научилась.
— Двоечница.. — сквозь зубы процедил Йорис. — Так, а где тут друзья?
Главное — быть подальше от тех двоих в отеле и прочих, могущих появиться на пути. Во что бы то ни стало сохранить свободу. В том, что он влез в какую-то поганую историю, что дело с наследством гнилое, и что его уберут вместе с девчонкой, Йорис уже не сомневался.
Оказалось, что друзья неблизко — в Испании.
— Надо было тебе сразу к ним двигать! — запоздало посетовал Йорис.
— Я тебя ждала, — обезоруживающе искренно отозвалась Сильва. — Думала, ты..
— Ну ладно, хватит! — рявкнул Йорис. — Ты, ведьма-недоносок, давай, придумывай что-нибудь! Кто из нас колдун — я или ты?!
— Я тебе не сделала ничего плохого, — обиделась Сильва. — Зачем ты меня обзываешь?
«Да, — подумал Йорис, — как-то я резко с племяшкой..»
— Кончай дуться, — примирительно бросил он. — Это я нечаянно. Извини. Слышь, Силби, а что — я в самом деле не такой, какой есть?
— Да. Ты как чемодан с двойным дном. В тебе спрятан настоящий «ты» — тот, прежний Габриель. Если тебя расколдовать, ты станешь сам собой.
— Что — шестилеткой?
— Не знаю, — призналась Сильва. — Думаю, что нет.
— Хорошо бы! — вздохнув, Йорис откинулся на спинку сиденья. — Если я после этого забуду, как держать винтовку — дёшево же я буду стоить..
Сильва порылась в памяти и робко предложила обратиться за помощью к местным сверхъестественным существам, сочувствующим Посвящённым. Они неохотно принимают живых, то есть рожденных, в гости — но, может, не откажут в такой ситуации..
— Валяй, — согласился Йорис. — Хоть у чёрта в болоте, но спрятаться надо.
Однако обращаться за ночлегом к нечистому не потребовалось. Но они ехали почти до ночи, чтобы оказаться на унылых глинистых равнинах округа Вальдамс, славного своими духами холмов — вроде ирландских сидов, как пояснила Сильва.
Взывать к духам пришлось, отъехав от трассы миль на двадцать. Пока Сильва пела на непонятном языке и бросала в костёрчик припасённые травы, Йорис нервно курил в сторонке, поглядывая на пеленгатор — тот пищал уже чаще, предрекая приближение новой группы.
Захолодало. Йорис набросил на Сильву свою куртку.
Духи явились что-то через полчаса после колдовской процедуры — двое довольно молодых ребят, причем вполне современно одетых. Йорису даже подумалось, что это здешняя крутота, и что придется отваживать их решительными способами, но речь вышедших из ночи парней его разубедила, потому что нормальные люди так даже спьяну не разговаривают..
— Кэрэди холмов Вальдарэн услышали вас, — миролюбиво заявил тот, что постарше. — Что надо детям Данелиусов от кэрэди?
— Прибежища, — опустилась на колени Сильва. — Уарк преследует нас.
— И, если можно, ручной пулемет, — присоединился Йорис. — Мы заплатим, деньги у нас есть.
— Мы обязаны Данелиусам, — склонил голову старший. — Следуйте за нами, друзья.
Ну, что сказать про холм кэрэди Вальдарэн? в принципе уютное место, вроде просторного дота, даже скорее — бункера. Народу там собралось немало — поглазеть на Данелиусов, как показалось Йорису. Их чем-то накормили, расспросили, дали постели — всё как у людей. Сильву пригласили для отдельного собеседования — но и Йорис увязался с ней на правах родного дядюшки. Толковали про Уарка — кэрэди он не досаждал, но они чувствовали его близость и надеялись на Посвящённых, что те сумеют обуздать новоявленного авторитета Мира Тьмы. Потери Данелиусов их искренне огорчали — кэрэди завели даже какую-то поминальную песнь, довольно заунывную — Йорис не дослушал и отправился спать.
Он всё ещё не мог отделаться от впечатления, что объелся поганок. Он пробовал в молодости, наслушавшись читавших Кастанеду, поискать Икстлан — в результате четыре дня бредил, три дня спал, а проснулся в государственной клинике для юных наркоманов, где загорал ещё два месяца, слушая увлекательнейшие лекции психологов и свидетелей Иеговы, которые ему казались новыми откровениями того же Кастанеды. Тогда ему тоже снились яркие, сюжетные, фантастические сны про запредельный мир и его тайных обитателей. Сны были не очень приятные — и всегда заканчивались кошмарами, с преследованием и маньяками-убийцами. Ощущения там были настолько реальные, что Йорис, тогда ещё тинэйджер, кричал, а потом сам бежал навстречу медсёстрам, заворачивая рукав и подставляя вены, чтобы снова погрузиться в забытье, но уже медикаментозное.
Транквилизаторы и проповеди сделали своё дело — Йорис стал сатанистом и полгода изводил квартал, рисуя на стенах каббалистические знаки и прочую чушь, и не только.. Он подружился с такими же ребятами, у него была слава парня «из клиники», он начал качаться, драться, и перед ним действительно открылся новый путь прямиком в Икстлан, только не эзотерический.
Но иногда, даже днем, наяву на Йориса накатывало ощущение сна, и он видел живых людей покойниками, и всем своим существом до тошноты отчёливо чуял приближение смерти. Любым способом он перешибал это затягивающее вглубь состояние, чтобы снова попасть в мир людей. Теперь кошмар возвращался. Перед ним, Йорисом — хотя сейчас он этого вовсе не хотел — медленно открывалась дверь в иной мир, где властвует Нерождённый Зверь, бродят мертвецы с обрезами, а сам ты — вовсе не ты.
«Психоцин и псилобицин — вещества, содержащиеся в галлюцинаторных поганках, — издалека из памяти услышал Йорис голос психиатра, — необратимым образом действуют на белковую структуру молекул, составляющих основу памяти, и даже после одного-единственного приёма возможно повторение шизоидных атак на протяжении всей последующей жизни».
«Меня, должно быть, в голову шарахнуло, — тянулись медленные мысли, пока сознание Йориса заволакивалось затмением сна, — я лежу в том вонючем полуразбитом госпитале и кончаюсь от менингита. Или в этом чёртовом Гратене с его трижды проклятым языком, который не поймёшь, у меня от радости голова прохудилась. Мне девка открыла канал. Стоит только войти в тот мир, как сразу обзаводишься новыми друзьями и новыми адресами, тебе открываются двери домов, которые закрыты для всех — как звенья одной цепи; это как вступить в секту или в мафию — назад дороги не будет. Не надо, ребята, жрать поганки — тогда вы не будете сомневаться в своем рассудке и ночевать в холмах у кэрэди!..»
Проснулся он от неприятного чувства — не лежалось ему, не спалось, и что-то скверное скреблось на душе.
Утро было без рассвета — подземелье же. Сильвы рядом не было. В воздухе стоял запах крови.
Йорис знал этот запах!
Нащупав под курткой обрезы — он лёг спать, не раздеваясь, по-походному — Йорис быстро поднялся на ноги.
Он был не в подземелье. Постель его и одеяло лежали на траве холма. А темно было от бурого, как дым пожарища, тумана — он плыл, низко стелясь над землёй, закрывая пасмурное небо.
Здесь словно бомба взорвалась — взрытая, кусками разбросанная земля, окровавленные обрывки тел. Пахло смертью.
Рядом лежало что-то, бывшее прежде человеком; Йорис с трудом узнал одного из кэрэди, что вышли к их костру.
— Силби! — заорал он, озираясь. — Силби, где ты!?
Издалека, из-за тумана, ему ответил утробный хохот — будто смеялся сытый, добродушный великан.
— Силби! — ещё раз позвал он, не надеясь услышать голос девчонки. И снова — гулкий смех. Голова слегка кружилась, как с похмелья. «Я околдован» — вдруг понял он, отбросив все прежние мысли.
Порыв ветра раздёрнул туман, как шторы — и в рассветном сумраке, вдалеке, на соседнем пологом холме Йорис увидел силуэт — тёмную фигуру огромного роста, кряжистую, большеголовую, без лица, но с какими-то отростками вместо ушей. Фигура медленно помахала ему рукой:
— Эээй, Габриееель! — донёсся тяжёлый голос.
— Это ты, Уарк?! — крикнул Йорис; из-под двойного дна души что-то подсказало ему — это и есть его главный враг.
— Мбуа-ха-хх-ах! — подземным громом отозвался смех.
— Сволочь, — сжав зубы, Йорис быстро прицелился и разрядил по фигуре два жакана. Недолёт, конечно; да и какая может быть меткость, если из обреза..
— Идии, идии! — зазывно поманила рукой фигура и ветер закрыл её клоком тумана, а когда туман развеялся, на холме уже никого не было.
Ни всезнайки Силби! ни её волшебного компаса! ни живой души вокруг! вот уж вляпался, так вляпался! — густо сплюнув под ноги, Йорис перезарядил обрез. И плюс к тому полиция Гратена — по событиям выходило, что он увёз племянницу из интерната и.. что он с ней сделал, этот американец? убил, конечно. Он уже чуял, как скучные ребята в лиловой форме идут по его следам, выясняют, где проезжал прокатный джип..
Куда идти? где сейчас эта малявка Силби? где машина? Йорис зримо представил, что джип отогнали к шоссе и подбросили туда же мёртвую Силби.. специально для полиции..
В бога, в душу, в печёнку и в селезёнку!.. Куда податься бедному наёмнику, чтобы выручить себя и свою племяшку?
Покрутившись на разорённом сворой Уарка холме, Йорис наткнулся на так же растерянно, но в отличие от него совсем неуверенно бредущую деваху с сумкой, полной провизии. Она слабо звала кого-то, озиралась и, кажется, тоже не знала, куда идти.
— Кэрэди? — спросил он, наставив обрез — так же, как на Балканах спросил бы: «Хорват? Серб? Албанец?»
— Да.. — без испуга отозвалась она, даже сумку не выронила. — А ты кто?
— Посвящённый, — не задумываясь, ответил Йорис; он уже твердо вошёл в колею бреда и не отклонялся.
— Нет.. неправда, — помотала головой осиротевшая кэрэди — лет, может, двадцати с небольшим, хотя кто их знает, этих жителей холмов, сколько им лет. — Ты заклятый.
— Точно, — согласился Йорис. — Во мне Камень Белого Быка.
— Аа.. да, — она потёрла лоб, словно вспоминая. — Ты пришёл вчера..
— А ты где была?
— Ходила в город, — махнула она рукой назад. — За едой для вас. А тут.. кто пришел?
— Уарк, — тихо сказал Йорис, пряча обрез. — Он всех перебил и увёл мою племяшку. Можешь вычислить, где она?
До вычислений ли было? Йорису сперва пришлось выполнять обязанности похоронной команды — надо было хотя бы зарыть кэрэди и заодно посочувствовать последней оставшейся в живых. Длилось это до вечера — лишь тогда Йорис вспомнил, что не ел со вчерашнего дня.
Ел он жадно — волчья привычка голодать, сколько требует боевая обстановка, возмещалась волчьим же аппетитом. Кэрэди не притронулась к сэндвичам — застыв, сидела на братской могиле.
— Да будет тебе, — набив рот, пригласил её Йорис. — Двигай сюда, поешь.
— Не хочу, — ответила она, не оборачиваясь. — Я плачу.
— Ага, — кивнул Йорис. — Только гляди, Уарк может вернуться.
— Он не вернётся, — так же вяло ответила кэрэди. — Он приходил за тобой. Он ждёт тебя.
— Ну?! и ты знаешь где? — продолжал жевать Йорис.
— Да, — кивнула она. — Он затем и пощадил меня, чтобы мне было больно и чтобы я сказала тебе, где он тебя ждёт. Он оставил послание.
— Где?
— Здесь, — обвела она рукой над головой. — Как запах.
Потом она впала в депрессию — чёрт, как это похоже на жертв бомбёжки! — и как ни старался Йорис растормошить её — даже координат Уарка не добился. Однако надвигалась ночь, стало холодать, а Йорису совсем не нравилась перспектива прокуковать до утра на могиле; к тому же низкое небо намекало на возможный дождичек.
— Ты здесь заночуешь? — кэрэди не ответила.
— Слушай, ты, — взялся за неё Йорис вплотную, — мне до смерти жалко твою родню. Но мне надо ещё найти свою девчонку и разобраться с Уарком. Или ты мне поможешь найти здесь нужных людей и отомстить за своих, или сиди тут хоть до второго пришествия. Въезжаешь?
Кэрэди кое-как начала двигаться; её удалось поднять на вялые ноги и довести под руку до шоссе. Джипа, конечно, и след простыл. Документы, в том числе о наследстве, Йорис предусмотрительно держал за пазухой — хотя теперь они интересовали разве что криминальную полицию Гратена.
Односложно, с паузами и всхлипами кэрэди разъяснила, как и где найти сочувствующих. Тут между делом Йориса посетила мыслишка, что и сиротина-кэрэди может быть подослана Уарком, но выбора не было. Кроме того, Йорис опасался, что кэрэди придёт в себя и провалится под землю, где у неё, возможно, ещё куча соплеменников.

##########

Глава 5

На попутках скитальцы к утру добрались до местечка Бойхинн в округе Эстьелин, милях в ста пятидесяти к западу от холмов Вальдарэна; это было сложней, чем может показаться — Йорис по-гратенски знал только слово «plaiezens» — «пожалуйста», а кэрэди время от времени переходила на пракельтский язык, бывший модным среди здешних жителей три тысячи лет назад; да и вообще она говорила мало из-за своей депрессии.
Поплутав по Бойхинну — кэрэди призналась, что никогда тут не была и адреса друзей не знает, а руководствуется только сверхъестественным чутьём — они вышли на некий большой, но полуразваленный дом совсем нежилого вида — окна большей частью забиты, штукатурка отвалилась пластами, двери крест-накрест заколочены досками.
— Здесь, — принюхалась кэрэди.
На долгий стук вылезла старуха, одетая явно в тряпье с дешевой распродажи — настоящая ведьма, один глаз с бельмом.
— Кэрэди пришла ко мне! — разинула она зрячий глаз. — Что за горе привело ко мне кэрэди?
— Холмы Вальдарэн опустели, — слабо, но певуче и в лад ответила деваха. — Последняя кэрэди просит приюта.
— Мой дом будет твоим, — высокопарно прошамкала карга. — А что надобно от меня беспамятному и заклятому Данелиусу, который не ведает, куда идёт?
— Полегче, мэм, — огрызнулся Йорис и лишь потом понял, что говорит старушенция не по-английски, а он всё же её понимает. — Я знаю, кто я такой. Мне нужно кое-что, чтоб побеседовать с Уарком.
— Полегче и ты, парень, — снизошла бабка до обычной речи. — Не бросайся именами, в которых ни шута не смыслишь — неровен час, накличешь стервеца.
Йорис уже ничему не удивлялся и принимал любую дичь, способную повергнуть в шок свежего человка, как должное. Да и как же иначе. В любом бреде есть система, в любой галлюцинации — логика; стоит только ухватить суть системы — и ты можешь беседовать на равных с её последователями. В этом состоит тайна терминов и корпоративной замкнутости профессионалов. Каждый говорит с другим только на языке, понятном обоим, будь то в портовом притоне или на научном симпозиуме. Наука создаёт мифы, а мифы являются предметом науки. Любая сказка строго последовательна и глубоко правдива от начала до конца. Вы что, мне не верите? Вы не верите в Иисуса Христа!..
Не прошло и часа, как отношения хозяйки и гостей вполне наладились. В доме-руине сыскалась и щётка, чтобы отодрать брюки Йориса от следов могильной земли, и горячая вода, чтоб заварить бразильский кофе; для кэрэди отдельно было сварено какое-то колдовское зелье, восстанавливающее силы, и, укутанная, с грелкой в ногах, она нахохлилась на продавленном диване. Бабка тем временем ворчала на Йориса:
— Зря ты, сынок, надеешься на всякие фузеи да мушкеты! для стервеца всё это — семечки. Вот бы тебе меч Зигфрида — было бы дело.. Да боюсь, ты и фехтовать не умеешь.
Что верно, то верно — от уроков ненужного фехтования в кадетской школе Йорис отлынивал, предпочитая более созвучное духу эпохи каратэ. Нет, не то, чтобы он не держал вовсе рапиру в руках — но как ею орудовать, сильно подзабыл.
— Данелиусы славились искусством меча, — сипела карга, — в роду оно у них было, и в тебе есть, только спит, задавил его стервец. Но, если очнёшься — вспомнишь.. Да судьба ли тебе одолеть стервеца?
— Мэм, не тяни волынку, — пресёк её ворчню Йорис. — Есть оружие?
— Пошли, — шамкнула она, беря с полки керосиновую лампу. — Сам выберешь.
Сошли в подвал — этажей на пять, похоже, так много было лестничных маршей. «Не развалюха, а база террористов», — думал Йорис, пробираясь по осклизлым ступеням, отводя от лица липкие пряди и махры паутины — подвальчик был аккурат такой, в каком должны водиться зловещие мертвецы. Шныряли крысы — или не крысы, больно уж здоровые..
Зато внизу! вот где запело сердце «пса войны»!
— От немцев осталось, — лаконично прокомментировала зрелище бабка, зажигая одну за другой лампы под потолком арсенала.
«Пожалуй, на два батальона хватит», — оценил на глазок Йорис, а вслух спросил:
— Ты что, к третьей мировой готовилась — или приторговываешь по- маленьку?
— Поменьше болтай, — отрезала старуха. — Некогда лясы точить, тебя Сильва ждет.
— Жива она, как думаешь? — Йорис взвесил в руках старый добрый MG с коническим барабаном.
— Беспременно жива. Уарк только на живца ловит. Если убьет вас — то обоих.
Отложив неперспективные обрезы и освободив карманы от патронов, Йорис быстро отобрал всё, что понравилось — разумеется, MG, потом осточертевший по фильмам про эсэсовцев MP-40, два «парабеллума», неподъёмное штурмовое ружье Шмайссера и пяток фауст-патронов. Под конец, обольстившись, прихватил удобный польский PM-63, невесть как тут оказавшийся. Запихал за пояс с десяток гранат на длинных, как ручки молотков, деревянных рукоятках.
— Не утащишь, — предрекла старуха.
— Утащу, было бы на чём, — подмигнул ободрившийся Йорис. — Так-то я и с «парабеллумом» на самолёт не взойду — тормознут. А кстати, где у стервеца гнездо?
— Где же ему быть?! — фыркнула бабка. — В пустыне Данакиль.
— Это где?
— Не помню, как это сейчас зовут, — наморщилась старая. — Было — в Абиссинии. Или — в земле афров и исса. Где-то там, на Красном море. Не то в Эритрее.
— Ох и ни хрена себе! — присвистнул Йорис. — Ну, ты взялась помогать — давай, думай, как туда доехать.
— Всё вот думай за тебя!
— Так я ж беспамятный.
— Ладно, — решительно кивнула старая. — Рискну. Но пропадёшь ты — пропадать и мне. Стервец узнает, чьих рук дело.
На удивление бабки Йорис выволок из подвала всю груду оружия, жалея про себя, что не нашел дымовых шашек, огнемета и чего-нибудь колюще-режущего. Правда, у него ещё был штык — трофей драки в отеле «Ламонтен».
Кряхтя и охая, бабуля волоком вытянула из неосвещенных пыльных комнат свёрнутый в скатку здоровенный ковёр. Да-да, именно ковер. Уж если глючить, так по-настоящему. От ковра целыми эскадрильями разлеталась потревоженная моль.
В развёрнутом виде ковёрчик был не маленький — что-то метра три на четыре. Видно было, что его давно не выбивали.
— Вот, — отрекомендовала старуха драный коврик, — старая египетская работа. Джиннии его ткали, ифриты красили, а печать на нём — Соломонова.
Заявленного лейбла на ковре не было, зато посередине выткан был вроде бы орёл с раскинутыми крыльями, а по канту — иероглифы.
— Как стемнеет — и лети. Путь я ему дам, а обратно сам направишь, если будешь жив.
— А потянет? — усомнился Йорис, обрадовавшись про себя, как просто разрешилась проблема с детекторами в аэропортах. Прелесть, как хорошо — иметь свой летучий транспорт, не признающий границ и таможен.
— По семь витязей в броне на нём летало! — возмутилась бабка. — А тут что — куча железного лома и один качок..
— И я полечу, — донеслось с дивана.
— О кэрэди! — взмолилась бабка. — Ты ослабела, ты в горе, ты женщина! Не безумствуй!
— Только я одна и осталась, — слабым голосом возразила деваха. — Мне и месть. Дай мне оружие.
Бабка долго вопила, взывала к нездешним силам, увещевала — всё без толку. Кэрэди настойчиво просила оружие — похоже, воля у неё была сильнее тела.
И старуха сдалась. Причитая, сбегала она в комнаты, где невесть что гнездилось — вздохи там слышались вовсе не бабкины, вспыхивало что-то, шуршало — и принесла завёрнутый в ветошку меч. Не особо длинный — клинок дюймов сорок — в потёртых ножнах.
— Мой муж им бился, — горделиво погладила она исцарапанные ножны. — Ещё при Карле..
Йорис благоразумно воздержался от вопроса, не Карл ли Великий имеется в виду — а то следом увяжется вопрос, сколько же бабке лет.
Кэрэди, стряхнув с плеч одеяло, обнажила меч — и даже Йорис залюбовался, как сияла бело-голубая сталь; малиновые руны на клинке горели огнём.
— О Уарк! — пропела она, подняв меч и глаза к потолку. — Ты умрёшь!
— Это точно, — мрачно подтвердил Йорис, дернув затвор шмайссеровской штурмовки. — Тебя как звать, боевуха?
— Эльбера, — с королевской гордостью ответила кэрэди, едва обернув голову.
И неожиданно Йорис почувствовал, как он обретает себя и твёрдую почву под ногами, и бредом является не то, что происходит с ним сейчас — а вся его прежняя жизнь — жуткая семья родителей-алкашей, снимающая всегда вонючие тесные квартиры, полные тараканов и отвратительных следов прежних жильцов, пьянки, побои, побеги из дома, вновь побои, чистые, но бездушные стены кадетской школы, кровати в ряд, лица в ряд, и опять побои, затем кровавое ремесло, уносившее его в такие углы, куда не ступала нога корреспондента «National Geografic» — словно он собирался пройти все семь кругов ада — а зачем? Чтобы забить деньгу и купить домик? Надо же так рехнуться!.. и никогда не знать, что у тебя были мудрые сильные родители, честный брат и высокое предначертание.
И вот, стоило ему чуть-чуть увидеть краешек, клочок безоблачного неба, жалкие крохи того счастья, которое причиталось ему с детства, как является какой-то нерождённый урод и уничтожает всё, что ещё не успел — его, ЕГО, Йориса, дом, семью, достаток, будущее. Заклятый, беспамятный..
Но он, Йорис, ещё жив и он не хилый дохляк, что ест одну капусту и покорно подставляет под удары щёки и другие части тела. «Уничтожу гада, — никогда и никого Йорис так не ненавидел, как этот чёрный силуэт без лица, — дай только добраться — в куски порежу!.. Ты сам сделал меня убийцей — значит, пощады не будет!».
Теперь Йорис знал, за что он будет сражаться — за убитых родных, за разрушенный дом, за своё уничтоженное и тремя крестами перечёркнутое прошлое. Теперь он знал, за что воюют те молодые парни, у которых глаза горят характерным безумным огнем — те, которые не берут денег. «Идейные», — за глаза с ухмылкой звали их профессиональные вояки, но не было никого отчаянней, неистовей и яростней «идейных»; сейчас Йорис понял, ЧТО вело их в бой — жажда праведной мести, невозможность сидеть, сложа руки, пока дышит и радуется жизни ненавистный враг.
Именно теперь, только сейчас Йорис понял, как ему глубоко плевать на плату — главное, найти того урода и убить. Йорис словно заболел — он чувствовал, что пока Нерождённый оскверняет землю своим присутствием — ему, Йорису, не спать спокойно; он на стенки от неутолимой ненависти бросаться начнет. Им двоим тесно на всём земном шаре. «Война — значит, война, — решил ещё там, на развороченном холме, Йорис. — Этот грязная подлая игра, но я отличный игрок. Мне бы выйти на него, я его уделаю резко и чисто, без дешёвых базаров и гнилого хохота..»
Этот гулкий хохот эхом отдавался в душе, мозгу, сердце Йориса. Он слышал его в гробовой тишине, он слышал его, засыпая, и во сне — он тоже слышал его. «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним».
Старуха позаботилась укутать ребят потеплее, памятуя, какой холод там, наверху — стёганые штаны, какие-то траченые молью куртки на гагачьем пуху, пахнущие нафталином ушанки. Даже пилотские очки-консервы сыскались в её хламе! лица они обвернули шарфами.
— Берегите друг дружку как жизнь, — напутствовала она аэронавтов на пустыре, где в сумерках был разложен ковер и оружие на нём. — Вместе вам судьба, я погадала тут скоренько..
Йорис по её совету налил водой две канистры галлонов по десять — в пустыне Данакиль воды не сыскать, там — ад на земле, недаром её зовут царством дьявола. Единственное, что там есть — соль, хлористый натрий, чем дьяволова пустыня и славится от века.
Йорис с Эльберой сели на ковер; старуха отошла и стала напевно говорить:

— Выше туч, выше гор
Пусть взмахнёт орёл крылом
Пусть расстелется ковёр
Выше туч, выше гор

Коврик напрягся сам собою, отвердел — и земля плавно ушла вниз. Йорис и Эльбера легли, вцепились в длинный густой ворс, чтобы не сдуло набегающим воздухом.
— Э! — позвал Йорис. — Как ты насчет потрепаться? до Эфиопии ещё долго — и что же нам, всю дорогу молчать?
Эльбера оттаяла не сразу. Зелье, сваренное бабкой, хоть и сняло депрессию, но не сделало деваху раскованней. Однако Йорис, как ни крути, был её единственным соратником в предстоящей битве с Уарком, и к тому же хоть зачарованным, но Посвящённым. Понемногу они разговорились.
Кэрэди не считали своих лет; они помнили прожитое, но не привязывали его к цифрам. Йорис, чтоб не нарушать своего впечатления от молодости и свежести Эльберы, не стал уточнять, каковы первые в её жизни воспоминания — вполне возможно, что она заговорила бы о временах гуннов или, чего доброго, что-нибудь о сотворении мира.
Тему подсказало общее дело — Эльбера вполне охотно поведала, что ей известно о роде Данелиусов и о его делах в мире; погордившись про себя и поудивлявшись несходству своего ремесла с деяниями предков, Йорис перевёл разговор на врагов — и убедился, что эту мразь надо мочить, мочить и мочить, чтоб на свете легче дышалось; по всему выходило, что, несмотря ни на какие талисманы, опыт наёмника ему ещё очень пригодится.

##########

Глава 6

Летучий половик шёл быстро, но без рывков; экипажу мешали лишь холод и сильный, сдувающий с ковра встречный поток. Географию внизу оценить было трудно, поскольку карты они не взяли, понадеявшись на точность бабкиной наводки. Было темно, звуков никаких, кроме гула ветра, бьющего в переднюю кромку ковра; путешественники вполне естественно прижались друг к другу и, сблизив замотанные шарфами лица, рассказывали разные байки. Нельзя сказать, что Эльбере было противно общество Йориса — кэрэди жили всегда сообща, и в одиночку она, пожалуй, зачахла бы к радости Уарка. Йорис тоже был не против общества Эльберы — жительница подземелья выглядела ровно на свои внешние двадцать с лишком лет и манеры её, исключая торжественные моменты, были вполне естественны для любой такой же девушки.
Где-то над Кипром Эльбера задремала, с полным доверием обняв Йориса, как надежный якорь — а то сдует. Йорис старался не спать, вспоминая всякие занятные эпизоды из своей бурной жизни. За Суэцким каналом, как пролетали Синай, короткий сон Эльберы прервался — рядом прошёл в опасной близости египетский истребитель-перехватчик, от изумления сделав «бочку», а Йорис послал ему вслед серию непарламентских выражений. К счастью, пилот не решился повторить заход — должно быть, решил, что перетрудился, вот и видится всякое из сказок далёкого детства.
Договорились, что теперь будет спать Йорис — впереди ещё невесть какие испытания, надо набраться сил. Спал он глубоко, как в обмороке, и к Эритрее уже был вполне свеж и готов к бою. При ясном небе сверху было хорошо видно, как над юго-востоком Аравийского полуострова занимается заря. Закусили бабкиными бутербродами и выдули целый термос какао — очень кстати.
Приближалась пустыня Данакиль.
Редкое место — разрыв тектонических плит на суше. Такие места почему-то всегда вызывают мысли о кознях сатаны. Взять хотя бы Мёртвое море — местечко из той же породы.
Огромная и глубокая впадина, тёмно-зелёная на физической карте, на деле — голо-каменная, где ни капли пресной воды, ни травинки, лишь выходы пересолёных вод отмечены разноцветными соляными столпами, словно тут, подобно жене Лота, окаменели тысячи людей. Здесь никто не живёт и никогда не жил; люди из Сахеля ходят сюда караванами за солью, взяв побольше воды — иначе не выйдешь из Данакиля.
Тысячи тысяч лет глубинные силы Земли медленно раздирают здесь тонкую скорлупу земной коры, выпячивая мёртвое нутро планеты. Кажется, Данакиль специально предназначен для базирования враждебных человеку сил. Именно здесь, а также в асфальтовых озерах Тринидада, в безжизненных каменных нагромождениях нагорья Тибести, в центре Австралии, на берегах Мёртвого моря, в долине Смерти, должен отдыхать между своими подвигами на поприще ловли душ Князь Тьмы.
Пока же здесь расположился Уарк, нерождённый потомок и местоблюститель Ордла.
В самой середине Данакиля, куда люди не доходят — его гнездо.
Слуги-зомби и заклинания Уарка создали в камне крепость — тайную, подземную. Над ней — лишь несколько входов, похожих на врата ада; здесь же, на ровном камне, размечена посадочная площадка, стоят под покрытыми фольгой тентами ёмкости с горючим, полузарыты в камень цистерны с водой, высятся решётчатые башни круговой обороны.
Рассекая роторами сухой прозрачный воздух, на посадку заходит тяжелый двухвинтовой «сикорский». На борту — лишь экипаж, всё свободное место заполнено баками — вертолёт привёз горючее, купленное в Йемене.
Командир бежит доложиться Уарку — субординация прежде всего.
Троном Уарку служит вместительное кресло, специально заказанное мастерам из Дубая — они были удивлены, каких размеров кресло заказано, но заказчик платил наличными.
Уарк огромен. Он нарочно создан таким — гигант, непохожий на человека. По замыслу создателя даже внешность должна служить ему препятствием к контакту с людьми. Он должен чувствовать себя чужим, уродом, чудовищем.
Он и есть чудовище.
Девяти футов ростом, длиннорукий, с крепкими широкими ногами. Голова у него бычья, рогатая; длинные уши подвижны. Необъятный торс порос жестким густым волосом. Вместо ногтей — твердые граненые когти. Голова быка — а клыки тигриные. И при всём том — глубокий разум, вечно озлобленный одиночеством.
Он знает, что создан, а не рождён. Осознав это, он проклял и возненавидел своего создателя Ордла. Если бы не сокрушительные чары, окружающие могилу Ордла — он вырыл бы тело создавшего его и сжёг дотла, чтобы тот впредь не возродился. Но Уарк не всесилен. Вот когда все талисманы Посвящённых будут принадлежать ему — тогда..
Он уверен, что добьётся своего. Он не спешит. Схватка за схваткой — и он сумеет заполучить все талисманы. Тогда — берегись, Ордл! твой разум навсегда воплотится в Уарке — пленный, подчинённый, несвободный — и будет служить ему.
Власть над миром? чепуха! пусть об этом мечтают Гитлеры, они видят лишь одно — всеподчинение. А достаточно, чтобы исполнялись все твои желания — быть вечным, быть всемогущим, испытать все наслаждения. Это и есть — власть. Другого не надо.
Уарк благосклонно принимает рапорт о доставке горючего. Кивком он велит пилоту приблизиться и касается когтистой лапой его головы.
— Молодец, — скупо хвалит он слугу.
Этому ничтожеству достаточно пачки долларов, чтобы быть счастливым. Сравнится ли с этим возможность одним взглядом остановить его сердце, одной мыслью поднять вихрь в Сахаре, одним движением пальца послать тайфун на Флориду?
Но есть нечто, ещё неподвластное Уарку. Посвящённые. Эти претенденты на владение духами воздуха, воды, земли и огня.
Он методически выслеживает и уничтожает их. Их всегда было немного — их вообще не должно быть. Ещё двести-триста лет планомерной работы — и их не станет.
Близится очередная акция уничтожения. Какой-то жалкий клан Данелиусов осмелился противостоять ему. Он растоптал их, как грязь, а остатки клана рассеял по свету. Осталось двое — девчонка-несмышлёныш, едва сведущая в искусстве магии, и лично им лишённый памяти парень, ныне — его заботами — ставший наёмником, убийцей. Его талисман ослаб.. Уарка обольщает возможность полностью овладеть им, включить его в свое воинство, заставить его по-хорошему отдать талисман. Это была бы совершенная победа.
Правда, он по недосмотру слуг всё же узнал, кем является на самом деле. Он предпринял несколько попыток уклониться от назначенного ему пути. Он даже проникся семейными чувствами и спешит на помощь своей родственнице. Пускай. Каждый его шаг известен. Он идёт прямо в лапы к Уарку.
Пол перед креслом Уарка не сплошной — ему хорошо видна каменная яма, забранная толстой решёткой. В яме сидит Сильва Данелиус. Какие-то остатки мужества ещё теплятся в её голодных глазах, хотя она заметно осунулась. Она глядит дерзко. Может, пустить ей в яму небольшого крокодила?.. Нет, это потом, когда дядюшка Габриель явится выручать её.
Тем временем ковёр приближался к пустыне Данакиль. Понемногу летуны стали париться в своих комбинезонах от жары и постепенно разделись, как того требовал климат. Йорис, всегда серьезно относившийся к экипировке, отпорол рукава рубашек у себя и девушки — так свободней руками махать.
Достигнув заданной точки, ковёр плавно снизился и завис метрах в полутора над каменистой почвой.
Пейзажик был, что и говорить, унылый — ровный голый камень, рассечённый трещинами, там-сям торчали скалы и, как свечи, оплывшие, островерхие соляные столпы.
Ковёр, в общем-то, был управляем в тактических пределах; управление его бабка вверила Йорису, как более сведущему в боевых искусствах. Но сперва следовало определиться на местности.
— Там, — показала Эльбера. — Я чувствую.
— Направо, — тихо скомандовал Йорис; ковер повернулся. — Тихо вперед.. Быстрее.. Еще быстрее..
Придерживаясь той же высоты, ковёр летел ровно, со скоростью не меньше тридцати миль в час.
— Значит, так, — инструктировал Йорис внимательную Эльберу. — Лежи и не высовывайся. Ты — мой компас, без тебя я окажусь в замазке. Меч привяжи за спину — по ногам бить не будет. Попусту им не махай, бей с гарантией. Когда ввяжемся в драку — обо мне не думай и зря головой не крути, я своё место знаю. Поддержка огнём тебе будет.
— Уже рядом, — подняла голову Эльбера. — Сейчас увидим.
Впереди показались горбы тентов, решётчатые столбики вышек, силуэты вертолётов..
— С них и начнем.. — промолвил Йорис, взвешивая в руке фауст-патрон. — Всё, трёп окончен. Вперёд, быстрей!
Ковёр поддал ходу. Их заметили — у тентов замелькали тёмные фигурки, раздались выстрелы, но Йорис, веря в свой талисман, даже не пригнулся — осыпав свинцом из МG всполошенную обслугу, он пронёсся между вертолётов и выпустил с упреждением первый фауст. Мишенью оказался «сикорский» с несколькими тоннами высокооктанового горючего на борту — сзади рвануло, полыхнуло, и ковёр сам, словно живой, отпрянул от несущейся по пятам огненной волны. Затормозив и развернувшись, Йорис увидел пламя, разлившееся по посадочной площадке, горящие и опрокинутые вертолёты.
— Вперёд, вниз, вправо, — послал он ковёр в облёт пожарища.
Катастрофа на площадке ошеломила не всех слуг Уарка — рассеявшись, уцелевшие открыли беглый огонь по низколетящему объекту, но тканьё джинний — то ли оно было с волшебной пропиткой, то ли с какой особой нитью — неплохо защищало от пуль. Виляя, Йорис высматривал какой-нибудь вход, лаз или хоть что-нибудь, говорящее о крупных помещениях, которые обслуживали вертолёты. Долго ждать не пришлось, вход сам обозначился — из прямоугольной ямы в камне, куда спускался пологий пандус, вдруг вылетело с десяток крылатых существ — грязно-коричневые, похожие одновременно и на людей, и на летучих мышей, они быстро пристроились в хвост ковру, держа в руках кто крюкастые багры, кто пистолеты-пулемёты вроде «узи».
Некоторым крылатым демонам удалось приблизиться к ковру на тридцать-сорок метров; Йорис отлично их видел — ящериные морды без ушей, чешуйчатые тела.. Манёвры ковра не давали им толком прицелиться, а дистанция не позволяла закогтить врага, зато Йорис спокойно стал обрабатывать их своим МG, стрекочущим, как адская швейная машинка. Потеряв передовую абордажную группу, поганые твари отвязались и с визгом стали барражировать над входом в логово Уарка, видимо, рассчитывая здесь накинуться на ковер.
И снова бойцовский инстинкт подсказал Йорису — нет, вход не здесь, крыланы заманивают, прикрывают ложную цель. Пустив ковёр широким крУгом, он заметил ещё несколько спусков в подземелье, закрытых воротами, и спикировал к одному из них, самому неприметному, прямо на пандус.
Три пущенных подряд фауста открыли ворота; медленно подлетев вплотную, Йорис пнул покосившуюся створку — и открылся ход, вполне годный даже для проезда БТР, освещённый жёлтыми лампами.
— Сзади! — сдавленно крикнула Эльбера.
Барабаны для МG кончились; Йорис взял в каждую руку по МP-40 и отогнал крылатых — несколько их, дёргаясь и воя, остались на пандусе.
— Вперёд! — и ковёр нырнул в тоннель.
Здесь почти никого не встречалось — или Уарк бросил всю свою немногочисленную охрану к площадке, или это была ещё одна ловушка, но выбирать не приходилось. Однако кой-какие силы Уарк и здесь выставил — нет-нет да и высовывался кто-нибудь из боковых ходов, чтобы тотчас попасть под огонь. Йорис не жалел боеприпасов — чувствовал, что для Уарка потребуется что-то иное.
Несколько раз его легко задело, но это всё были царапины — видимо, Камень Белого Быка ещё хранил своего носителя.
В разрывах гранат, в грохоте оружия, многократно дробившемся эхом в подземелье, ковёр летел вперёд; Эльбера подсказывала дорогу и рассеивала наваждения вроде объёмных голограмм, роившиеся перед ними всё гуще по мере того, как они приближались к логову.

##########

Глава 7

— Они рядом, господин, — почтительно доложил Уарку слуга, уже надевший шлем и кевларовый жилет. — Прикажете применить огнемёты?
— Нет, — холодно ответил гигант. — Отзовите всех. Освободите им дорогу. Пусть войдут.
— Как прикажете, — кланяясь, отступил холуй и побежал передать распоряжение готовой к бою гвардии.
Уарк поманил когтем сухощавого магрибинца, жмущегося к трону сзади и слева.
— Змеи? — не оборачиваясь, спросил Уарк.
— Готовы.
— Хорошие?
— Извольте взглянуть, — подтащив шипящую корзину, слуга откинул плетёную крышку. В глубокой корзине кишели, сплетаясь, поднимали головы ядовитые гады.
— Да, неплохие, — одобрил выбор Уарк, непринужденно запуская лапу в клубок смерти; выбрав большую жарараку, он цепко взял змею сзади головы и спокойно смотрел, как, пытаясь освободиться, она судорожно оплетает кольцами его руку. Живой браслет переливался и непрерывно менял форму. — Поставь корзину на край ямы и будь готов.
Заговор против змей, наложенный отцом на Сильву, он уже снял — имея Чистый Нефрит, это нетрудно сделать. Один пинок, даже одно движение вооружённой магией мысли — и змеи польются в яму, где сидит Сильва, а дальше..
Удар! взрыв! разнесло дверь и ковёр влетел в зал.
И тут же обмяк, стал простой тряпкой, рухнул на пол.
— Добро пожаловать, Габриель Данелиус, — лениво произнес Уарк, из-под полуприкрытых век наблюдая, как Йорис, перекатившись, мягко встаёт, взяв наизготовку ружье Шмайссера. — Оставь это. Оно не выстрелит.
Йорис нажал на спуск — ружье молчало.
— Можешь выбросить свои пистолеты. Я же позвал тебя, чтобы побеседовать, а не чтобы, — Уарк усмехнулся, — драться с тобой. Ты мне не противник. Ты слишком слаб.
— Вот дерьмо! — зубасто усмехнулся Йорис; его нелегко было выбить из седла. — И морда скотская — глянь, во образина!
— Я не обидчив, — мягко отозвался Уарк. — Я выше оскорблений. Писк смертных не задевает меня.
— Где Силби? — спросил Йорис.
— В яме передо мной. Я как раз собирался устроить ей встречу со змеями.. но решил подождать тебя. Тебе это будет интересно.
— Силби! — позвал Йорис. — Ты точно там?!
— Ага! Привет! — бодрясь что есть сил, откликнулась Сильва, пытаясь подняться повыше и дотянуться до решётки, чтобы увидеть Йориса.
— Я так понял — тебе что-то надо, — набычился Йорис.
— Камень, — Уарк медленно протянул лапу. — Твой Камень. Отдай — и вы свободны.
— Думаешь, я могу его тебе отдать? — Йорис бессознательно поскреб ногтями грудь, где вроде бы должен находиться талисман.
— Можешь, — убеждённо кивнул Уарк, — если захочешь. Скажи — «Я отдаю мой Камень Уарку» — и сможешь вынуть его из себя, как из воды. Без боли, без крови.
Талисман будто зашевелился в груди Йориса, и он смутно начал понимать, что должен делать.
— Ну, давай, — просил Уарк, не убирая протянутой руки.
— Сейчас, — Йорис как бы в нерешительности отступил на шаг и краем губ шепнул Эльбере: — Меч.
— Но я должна.. — возразила она было, а Йорис зло прошипел: — Меч!
— Бери..
Через мгновение голубой рунический клинок сверкнул в руке Йориса.
— Вот что ты получишь, гад.
Густо зачарованные ножны мешали Уарку видеть или чувствовать присутствие меча — и теперь глаза его, взятые Ордлом у зародыша дракона, расширились в испуге.
— Ах, так.. Пускай змей, — ткнул он пальцем в спину магрибинца; тот хотел сделать короткое движение ногой, но застыл, когда острие меча уставилось ему в голову.
— Только двинься, — предупредил Йорис, и тут Эльбера из-за его спины, но повинуясь его воле, сливая свое знание с его силой, произнесла странные, незнакомые слова, сковавшие слугу. Йорис словно вырос; могло показаться, что не слабая плоть покрывала скрытый где-то внутри камень, а сам он стал камнем — единым, монолитным, целеустремлённым. Он был сама уверенность и спокойствие, порождённые длительной закалкой.
Уарк понял это. Понял, что неподвластная ему мощь нашла выход через тело испорченного им парня. Оставалось одно — убить, уничтожить этого посредника.
И Уарк сложил кисти, призывая к себе СВОЙ меч.
Пробуждающийся талисман был могуч, но он не лишал Йориса рассудка — и поэтому Датч оставился тем, кем был, ни больше, ни меньше. И он, даже соединившись с мечом и Камнем, содрогнулся при виде встающего с кресла Уарка, как если бы видел, что на него, беспомощно лежащего, медленно наезжает танк. Он был возбуждён схваткой — но тут стал словно остывать, осознавая рост и великанскую силу противника, а главное — не понимая, чего от него ждать. Изжелта-зелёные, выпуклые, без белков, с вертикальными прорезями зрачков глаза чудовища разгорелись, как раздуваемые угли. По волосатой груди, по мощным рукам, даже в шевелящейся пасти нерождённого затрещали паутинки голубых молний, а низкий рокочущий голос выговаривал скрежещущие слова, каких нет ни в одном языке. Заклинаниям отзывались содрогания каменных сводов подземелья. Близилось нечто ужасное, запретное, оно пробивалось из глубины — нечто одинаково опасное для всех, даже для Уарка.
Глубокая трещина разломила пол и язык тёмного пламени, извившись, коснулся рук Уарка — тот покачнулся, взревел от боли, но удержал подарок бездны, сжав раскалённую рукоять обеими ладонями — исчерна-багровый меч с навершием в виде головы дракона и перекрестьем в виде грозно изогнутых рогов.
Для лапы Уарка меч был коротковат, но всё же на ладонь длинней меча Йориса. Откуда взялся Багровый и что означали письмена на нём, Йорис и думать не хотел, хотя талисман изнутри пытался ему объяснить.
Неожиданно легко для такой туши Уарк одним прыжком перескочил яму, где съёжилась Сильва — и мечи скрестились. Казалось, Голубой давно ждал случая встретиться с Багровым и сейчас дрожал от ярости. Но длина Багрового, соединённая с длиной и силой рук Уарка, не давала Йорису достать противника — хуже того, он сразу стал отступать, пятиться. Фехтовать получалось как-то само собой; Йорис и не вспомнил, что он умеет, а что нет — должно быть, опять помогал Камень. Выпад — отбито, выпад — меч принят на меч. Боже, как же тяжела рука этого чудовища!.. Йорис отвел клинок, пока Багровый описывал дугу, продолжая движение по инерции страшного по силе удара. Оставалось надеяться на подвижность — в каратэ Йорис был не из последних — но пока он крутился и отступал.
Споткнувшись обо что-то, Йорис упал и лишь стремительный перекат спас его от упавшего сверху Багрового — меч врага выжег в камне глубокую щель.
При всей силе Уарк всё же уступал Йорису в ловкости — Йорис двигался быстро и маневренно, пытаясь обойти нерождённого и напасть сзади; несколько раз это ему почти удалось, но Уарк успевал развернуться. Он понемногу стервенел, видя, как легконогий противник виляет и уходит от него.
Бесило Уарка и то, что призвав на помощь Багровый, от него благодарностью не отделаешься. Не взяв чью-нибудь жизнь, древний меч не вернется обратно. Одно из двух — или победить и прикончить отпрыска Данелиусов, или отправиться вслед за мечом в такие места, от одного упоминания которых стыла кровь даже у Уарка.
Выпад! лязг! искры! ни щербинки не оставалось на лезвиях, одно из которых было выковано в вечном огне бездны, а другое — в солнечном пламени; одно было закалено в мёртвых водах подземной реки, другое — в чистой голубизне горных снегов.
Вращая мечом, Уарк приблизился вновь к зарешёченной яме и толчком ноги опрокинул на прутья корзину со змеями — гады с холодным шорохом посыпались вниз, злобно шипя; Сильва с криком прижалась к камню.
— Помоги ей! — крикнул Йорис Эльбере, сделав жест свободной рукой. — Я его отвлеку!
Яростно наседая, он заставил Уарка отвернуться от ямы, отойти — Эльбера, хоть и страшилась даже близости Багрового и всё это время держалась у стены, тут же подбежала, припала к решётке и сбивчиво стала шептать нужное заклинание. Уарк засмеялся — отдалившись сильным прыжком от Йориса, он прищёлкнул пальцами, и решётка провалилась, раскрылась в яму, как дверь — не удержавшись, Эльбера скатилась туда.
Йорис не мог заглянуть в яму, на пути стоял оскалившийся враг — и тогда он прыгнул, ударом ноги в запястье вышиб у Уарка Багровый, а свой Голубой кинул вниз Эльбере.
— Держись!
Багровый отлетел далеко и рдел на полу, как непотухшая головня, но Уарк не выглядел обескураженным, напротив — оскал его стал весел, как никогда.
— Тебе конец, ничтожество, — облегчённо выдохнул он и поманил рукой меч — поднявшись над полом, тот заскользил по воздуху к нему, рукоятью вперёд.
Стоять и ждать было не в характере Йориса. Решение изменить полет багрового клинка пришло даже раньше, чем было осознано. Меч пролетал рядом, хоть и неблизко; нога Йориса распрямилась как пружина, он ещё подал всем телом — и в броске достал Багровый; тот завертелся, как бумеранг или гигантский шурикен — и прилетел к Уарку вперёд острием.
И вонзился между ключиц чуть ли не наполовину.
Уарка качнуло; он сдавленно кашлянул, вслепую нашарил руками торчащий меч, попытался вытащить, но вдруг рухнул на колени, потом повалился навзничь. Он медленно, тяжко корчился.
Ещё живое, тело нерождённого словно затлело, стало сочиться чёрным дымком, съёживаться, оседать, плющиться, как снег под солнцем. Он страшным усилием поднял голову, губы его зашевелились, силясь выговорить последнее заклинание на гибель врагам, но замерли в гримасе боли. Меч властно высасывал из него то, что окружающим казалось жизнью — а на деле было жизнеподобной нежитью, сотворённой Ордлом.
В Уарке умирал Ордл — его разум, его сила, его власть.
Легко полыхнув, тело загорелось бесплотным синим огнём — так призрачно горит спирт, стоит поднести спичку.
Меч растаял, трещина в полу медленно сомкнулась, как насытившаяся пасть. Осталась груда рассыпчатого угля.
Йорис смахнул пот и услышал, как в яме звякает Голубой, разрубая змеюк одну за другой.
— Э! — позвал он. — Вы живы?
— Живы, — звонко отозвалась Сильва. — Помоги вылезти.
Подземный замок Уарка как вымер — слуги или разбежались, или рассыпались прахом по смерти владыки. Ковёр действовал исправно.
— Жаль, что не я убила его, — прищурилась Эльбера под солнцем пустыни Данакиль, когда они уже выбрались из подземелья. — Должна была — я.. мне стыдно.
— Ничего, — тряхнул её Йорис за плечо. — Зато ты спасла мою Силби. Вот за это спасибо.
— Дядя, — присунулась к нему Сильва, — а тебе не пора стать собой?
— Стоп-стоп-стоп, — удивился Йорис, — а разве я не..
— Нет, конечно, — пояснила Эльбера. — Заклинание было очень сильным, надо извлечь талисман и..
— Думаете, я стану лучше, чем я есть? — засомневался Йорис.
— Конечно! — в один голос заверили обе.
— Ну уж нет, — отрезал Йорис и, увидев изумление в глазах своих спутниц, выразился понятней. — Меня что-то не тянет устраивать такие опыты над собой. Драки, бои — это я понимаю, но, знаете, колдовство — это не по мне.
— Но дядя!.. — возопила Сильва; Йорис цыкнул на неё.
— Мала ещё дяде указывать! ведьма недоделанная.. я что, по-твоему, гожусь в колдуны? ведь вы, кажется, именно эту карьеру мне предлагаете?
— Ты маг по крови, — прежним торжественным языком заявила Эльбера. — Ты ДОЛЖЕН стать магом.
— Спасибочки, — кивнул Йорис, — слыхал уже.. Положим, делать деньги на войне я больше не стану — это замётано. Братан оставил мне приличные бабки, я открою свое дело..
Сильва застонала.
— Только без вытья! тихо, я сказал! утереть сопли.
— Ты победил Уарка, ты дал надежду Посвящённым, — стала нахваливать Эльбера, — ты воин Солнца.. — но и её Йорис остановил жестом.
— Дайте договорить, вы! я знаю, что за камень во мне заложен. Я с этим разберусь. Потом. Сначала надо восстановить этот бункер в Вальдарэне, окопаться там как следует, навести порядок..
Эльбера сверкнула глазами, ноздри её раздулись.
— Как ты смеешь, смертный?! Я — владычица холмов Вальдарэн!
— Одна ты там зачахнешь, — отмахнулся Йорис. — И вообще — у кого Камень — у тебя или у меня? к тому же я при деньгах. Я там устрою русскую перестройку — вот увидишь! я это место посмотрел — отличный узел обороны, если кто-нибудь..
— Уарк мертв!
— Он что — последний, что ли? — криво усмехнулся Йорис. — Уймись, крошка! где один — там и другой; я чую — недолго нам балдеть в покое, что-то опять вылезет и придется драться. Ты, Силби — ну-ка, скажи — эти Посвящённые хоть десять лет отдыхали без драки?
— Нннет, — покачала головой Сильва.
— Во! — назидательно поднял палец Йорис. — Ты слушай, что ребёнок говорит! для оттяга времени нет, пора окапываться. Вот когда я буду уверен, что к Вальдарэну никто не подползёт незамеченным — тогда и о Камне подумаем.
— Тебе надо обрести родовые силы, чтобы противостоять врагам, — попыталась подкопаться с другой стороны Эльбера. — В нынешнем обличье ты слаб..
— Ну-ка повтори! — рявнул Йорис. — Ну-ка скажи ещё раз!
— Ээ.. мм.. ну, я хотела сказать, что без специальных познаний..
— А вы на что? а бабуля из Бойхинна? Вы что, откажетесь меня консультировать?..
— Да, — хмуро и тихо сказала Эльбера. — Я провижу в тебе будущего вождя Посвящённых. Но помни — рано или поздно тебе придётся обратиться за помощью к Камню..
— Это я знаю. Главное, чтобы не поздно. Не забудьте намекнуть мне вовремя и будьте рядом. Вместе как-нибудь выживем. Команда мы или не команда?!
— Команда! — завопила Сильва, повиснув на дядюшке. — Урра!
Стоит ли продолжать?

##########

Глава 8

Наверное, стоит.
Обратный перелёт был без неожиданностей. Бабка из Бойхинна принимала их в своей руине, как героев. Много позже, призвав на помощь адвокатов и отвертевшись от парочки судебных исков, удалось уладить и все бумажные дела с опекунством и наследством — благо, два трупака в гостинице, обнаружения которых под кроватью местной полицией Йорис Датч по кличке Везунчик боялся до душевных судорог (поди, объясни скучным ребятам, откуда у тебя такое имущество) саморазложились до такой кондиции, что Йорис отделался только скандалом с администрацией отеля. «Я, конечно, не смотрю в багаж господ постояльцев — но всему есть предел», — возмущался метрдотель. «Эти зомби на меня ужаса нагнали больше, чем сам Уарк, и что самое интересное — все неприятности начались ПОСЛЕ их смерти; я не знаю, кто их убил в первый раз, но это был не я. Я обтосковался весь, думая — как они там, в гостинице — а их и за людей никто не признал.. Во отбросы-то, а я две недели на свет божий показаться боялся. Что за дело — к тебе жмуры гнилые с обрезами лезут, а ты приласкать никого не можешь, не то будешь иметь дело со всей полицией и всей юстицией королевства. А вот Уарк не стеснялся!» «У Уарка крыша была, — резонно возражала Эльбера, частично усвоившая лексикон соратника, — и чхать он хотел на эту, как её, юстицию!..»
Троица поселилась в холмах Вальдарэн, и Йорис — будем уж называть его так — принялся последовательно и с чисто американской деловитостью благоустраивать разоренное гнездо кэрэди. К слову сказать, зря Эльбера в силу традиции именовала свое племя бессмертным — вспомним, как покойный Уарк доказал обратное. Кэрэди всё же были не долговечней эльфов — бессмертными, но уязвимыми.
Мало-помалу Посвящённые стали навещать холмы Вальдарэн, чтобы поглядеть на диковинного нового претендента на звание вождя и высказать ему свое благорасположение. Кое-кто из Посвящённой молодежи и холостяки оседали в Вальдамсе — что древнему месту зря пустовать? Эльбера, конечно, печалилась, что древние жители уступили место «смертным», но исправно выполняла свои обязанности гостеприимной хозяйки — эти права Йорис и не думал у нее оспаривать. Что же касается её личных отношений с напористым американцем — это уж как получится.
Сильва окончила коллеж в столице округа Мюнсе и поступила в Дьеннский университет, слушает там курс медиевистики и истории религий — очень полезные науки для будущей Посвящённой.
Йорис заочно прошёл курс истории оккультных и герметических искусств в святилище магов Солнца в Стоунхэндже. В своём холме в Вальдарэне он выкопал тридцатиметровый тир и спортзал. Тибетские махатмы с великим трудом обучили его левитации, но левитирует он посредственно — предпочитает ковёр с орлом.
В заполярной Канаде оживилась нежить в окрестностях могилы Ордла. Поговаривают, что старый Ордл как-то вызволил свою душу из преисподней и собирается воплотиться в этом мире. В связи с этим Вальдарэнский оборонительный район ускорил приготовления к боевым действиям.
Таково положение на сегодняшний 2010 год.
Теперь всё?
Да, кажется, всё.

##########

Пенза
27-29 ноября 1993 года

Вернуться на страничку прозы