Чёрная книга Арды — комментарий

Из пламени Света, который во Тьме,
Из света Огня, который во мне
Творю я Пространство, источник миров
И юной листвы зеленый покров

Человеку, не читавшему Толкина, — и здесь речь идет не только о «Сильмариллионе», но и об остальных его творениях, — ЧКА, несомненно, понравилась бы с первого взгляда, но Толкин после этого показался бы не особенно интересным, из-за различия в идеологиях создателей Книг.
Начнем с того, что Толкин, писавший Сильмариллион,
а) был католиком; и
б) объединял в нем кельтскую мифологию.
Христианство вообще, и католичество в особенности, никогда не давало оправдания поступкам Дьявола, т.к. в этой религии он — средоточие мирового зла в чистом виде, как бы сам по себе источник зла. И Толкиновский Моргот вполне соответствует средневековому Люциферу.
Почему же ЧКА читается так, на одном дыхании, а потом — волей-неволей из просто толкинутого становишься ЧерноКнижником? Неужели из-за того, что человек действительно подсознательно стремится к породившей его Тьме?
Скорее, не поэтому.
Просто ЧКА дает не чёрно-белую картину противостояния добра-зла, а делает её более объёмной и цветной. Но это ничуть не умаляет значения Сильмариллиона, где акценты смещены в сторону истории эльфийских родов (без знания которой ЧКА, кстати, малопонятна), а конфликт Моргот-Илуватар дан там как бы между прочим, как аллегория противостояния абсолютного Добра безусловному Злу, мотивом которого является зависть и властолюбие; причем мотив этот присутствует и в ЧКА, но акценты смещены в сторону Курумо.
В Черной Книге одновременно присутствуют два направления противоборствующих идей — западно-христианское добро-зло, и славянско-языческая концепция противостояния Нави и Яви. Отличие этих философий — во взгляде на жизнь.
В западной мифологии представление о жизни развивалось, как сумма воззрений на некий статический процесс, единожды сотворенный и изначально совершенный. Поэтому любое изменение, вносимое в процесс, лишь ухудшает его характеристики, а потому — является Злом. Такого понятия, как развитие-вырождение, концепция европейского добра не предусматривает. И, в общем-то, представления эти очень хорошо работают в Сильмариллионе, который отражает идеальный мир. Сильмариллион не мог быть написан иначе, потому что у Толкина не могло даже и появиться сомнений в справедливости поступков Валар. Почему это так, сам Толкин объясняет в статье «О волшебных сказках».
Славянская же концепция, наоборот, рассматривает Жизнь, как динамический процесс с постоянно изменяющимися параметрами. И потому любое развитие, улучшение характеристик процесса, служит силам Жизни, силам Яви. Любое же проявление вырождения и затухания — Зло или Навь. Поэтому и славянские боги выглядят этакими здоровячками-культуристами (Род, Перун, Сварог), а силы Нави — являют собой примеры вырождения (cкелетообразный Кощей, 12 сестер-болезней, вечно гниющий Индрик). Исключение составляет семейство Горынычей, но драконы в любой мифологии стоят как бы побоку, пришедшие, видимо, из еще более древних времен. Но драконография — это уже область фантазии, лежащая ближе к Лавкрафту, чем к Толкину.
В Черной же книге столкнулись Запад и Восток, Явь и Добро. Поэтому каждая из сторон конфликта по-своему права, и до самого конца невозможно отдать свои симпатии ни одной из сторон. Сознание-то, естественно, за униженного и оскорбленного Мелькора; опять-таки по причине славянского характера мышления — прав тот, к кому мы в данный момент испытываем наибольшую жалость.
Наиболее остро этот конфликт проявляется в эпизоде разговора Мелькора и Йаванны, приведшего к появлению в Арте хищников. Мелькор принес на Землю смерть, но избавил животный мир от вырождения.
Люцифер представляет собой в европейской мифологии существо, обладающее огромными силами и сексуально привлекательной внешностью. Да и демоны Ада — существа далеко не безобидные, какими сделало чертей соприкосновение с русской культурой: вряд ли Вакула смог поймать за хвост и отхлестать плеткой Азатота. Тот же облик сохранен и Мелькору в Черной Книге. Однако поступки его более соответствовали какому-нибудь языческому божеству из лагеря Яви.
Валарско-майарские силы же, сохраняя типично ангельское обличье, представлены в Черной Книге каким-то мафиозным кланом, отношения в котором строятся на страхе и преклонении.
Но есть в этой Книге то, что, в отличие от захватывающих боевичков Перумова, на которые не жалко потратить деньги, если они есть, дает мне право назвать Черную Книгу — шедевром, равным Сильмариллиону Толкина. Это фраза: «Учитель никого не заставляет падать пред ним на колени».
Мир Черной Книги, кстати, ближе к кровавому миру Перумова, чем к Арде «Властелина Колец». (Приходит в голову идея Отражений!). Но мне жаль Темных Эльфов, а ночами слышатся странные мелодии Долины Поющих Камней. И, будь я в мире Черной Книги, лазеры моей тарелки были бы направлены против Валар, за Жизнь во всем её разнообразии. Ну а в мире Толкина я на стороне Светлых.
Кстати, ходят слухи, что Гэндальф и Саурон — одно лицо. В самом деле, Саурон сотворил Кольца, чтобы изгнать эльфов из Арты. А потом Гэндальф ходил и подстрекал эльфов уничтожать Кольца, что ослабляло их могущество. И в конечном итоге, цель Гэндальфа-Саурона была достигнута!

Вернуться на страничку «Статьи, эссе, публицистика и пр.»

Хостинг от uCoz