Роби

Маски

(стихи, песни)

Ничто не меняется в мире этом:
Зимы, лета и времени гнёт.
Бегут столетья, и только ветер
Нам перемены несёт.

* * *

Звёздный свет согревает дорогу,
Вместо карты — берёзовый лист.
Тут и там я брожу понемногу,
Отзываясь на птичий свист.
Для меня вдоль дороги шиповник —
Первый отсвет ночного огня.
Листья рыжие стелит терновник,
Чтоб колючкой не тронуть меня.

* * *

Ни строчки за месяц, ни строчки за вечер.
Мы даже не скажем друг другу «до встречи».
Молчат телефоны. Поставлена точка.
На листьях почтовых ни строчки. Ни строчки.
Случайная встреча так сильно задела,
Что я целый вечер слоняюсь без дела.
И вы одиноки, и я одиночка.
Простите, но это — последняя строчка.

* * *

Падают листья, алые листья
В зеркальные лужи, звеня.
Лето и пепел костра пусть приснится
Всем, кто не верит в меня.
Лето прошло, навсегда пролетело,
Инеем полны следы.
Помню, как в ночь полнолуния пела
Я у проточной воды.
Как полыхала огнём серебристым
Песня у сумрачных вод,
Помню, как в страхе бежали туристы —
Глупый домашний народ.
С ведьмами — ведьма, с волками — волчица,
К людям — при свете дня.
Лето и пепел костра пусть приснится
Всем, кто не верит в меня.

* * *

Ты говоришь, но надежды нет.
Ты говоришь, и гаснет свет.
Мир погружается в мёртвую тишь,
Но горе молчит, когда ты говоришь.

* * *

Милая леди, холодная леди!
Что происходит с тобой?
Этот беспутный бродяга — ветер
Правит твоею страной.
В чёрные воды твои он глядится,
Плавит хрустальный лёд...
Околдовал тебя славно, сестрица,
Южный повеса и мот.
Милая леди, холодная леди
С сердцем из серебра!
Есть ведь ещё и другие на свете —
Северные ветра.
Выбери, выбери волей своею,
Песней ночною повей
И прогони заморочника в шею,
Глупую лютню разбей.
Он ведь мальчишка, прекрасная леди,
Он причинит тебе боль.
Где же ты видела, чтобы на свете
Был босоногий король?
В зимнем лесу, что весной в сухостое,
Трудно на лютне играть.
Летнего ветра в холодном покое
Долго не удержать.
Хлопнул воротами зимнего царства,
Только сошёл с него хмель.
Ведь наставлял его в силе коварства
Юный проказник Апрель.
Милая леди, холодная леди...
Полночная синь в глазах...
Нет, не к лицу тебе, гордая леди,
Эти усталость и страх!
Зимние ветры! Из льда колесницу
Скуйте скорее ей!
Я позову белокрылую птицу
И быстроногих теней.
Тронулись с места. Всё тише и тише
Шелест в полуночной мгле...
Только чуть слышно капают с крыши
Слёзы в ладошку весне.

* * *

Наступает последняя ночь твоя.
Покрывает траву хрусталь.
Стража кончилась. Стынет вода ручья,
В белом камне слюда, как сталь,
В рыжих листьях осенний ветер живёт.
Лес не пустит людей на порог
В эту ночь, когда летнюю стражу сдаёт
Повелитель Единорог.
Стали травы осенние слишком горьки,
Слишком холодно в зимних горах.
Первый лёд захватил берега реки,
Вой в ущельях наводит страх.
Не спасает от инея белая шерсть,
В лабиринте тропинок светло...
Попрощайся с землёй своей, время есть.
Лето — стража твоя — прошло.
До границы лесов ты вчера проводил
И смотрел, как ушла налегке
От холодных камней и звериных могил
Твоя дева в зелёном венке.
Так случалось и прежде — струился за ней
Летних снов золотистый шёлк...
Входит в лес повелитель зимних ночей —
Белошёрстный владыка — Волк.

* * *

За звёздный свет,
За звук шагов, за ветер,
За право жить,
За каждый шаг,
За каждый миг на свете
Приходится платить.

Баллада о рождении менестреля

Где ледники торжественно блестят,
Где между гор тропа лежит в пыли,
Чтобы задобрить злобный нрав, дитя
Дракону в жертву как-то принесли.
Ребёнок слаб, и тихий детский крик
Недолго отдавался средь полей...
Дракон был мудр. Дракон — почти старик.
Он никогда не видел сыновей.
Послушав песнопений шум и звон,
Когтистой лапой свёрток взял шутя...
В тот полдень мирно спал в горах дракон,
А под его крылом спало дитя.
... Семнадцать рек сбежало с дальних гор.
Семнадцать ледников вскормило их.
Семнадцать лет прожил в горах дракон,
Деля добычу с сыном на двоих.
И все семнадцать лет отец учил:
Не мстить врагам, не засорять воды,
Ходить и бегать, раз уж нету крыл,
Не убивать, коль нету в том нужды.
... Однажды утром люди из долин
Остановились лагерем внизу.
Дракон спокоен, мудр... Но молод сын.
В то утро он почувствовал грозу,
И посуровел вмиг отец-дракон,
По каменной тропе покинул дом.
Поднялся в небо сумрачное он
Между людьми, дорогой и гнездом.
Обуглилась трава у ног людей.
Их тетивы звенели вновь и вновь...
Кровь капала с драконовых когтей...
Но не людская, а драконья кровь.
Что могут против стрел огонь и когти?
Что может мудрость древняя и пыл,
Коль страх людской уступит место злости?
Дракон погиб. Дракон не отступил.
... Ребёнка скорбь любой другой сильней.
Дитя возненавидело людей.
Серебряной кольчугою звеня,
Атласный плащ сорвал ребёнок с плеч.
Над трупом прошептав: «Прости меня!»
Спасённое дитя взялось за меч.
Из чёрных туч ударила гроза,
Но воин капель не отёр с лица.
Он был мечом, а ветер жёг глаза:
В том было колдовство его отца.
Но в сердце зла не сможет сохранить,
Кто с детства рос в любви и доброте.
Сын должен был отца похоронить,
А по завету он простил людей.
... Настало утро вслед за долгой тьмой.
За спину свесив лютню и свирель,
Победы грязь оставив за спиной,
С отрогов гор спускался менестрель.

Пой, менестрель!

Час наступил. Если есть, что сказать,
Голос и лютня — с тобой.
Не заставляй госпожу нашу ждать,
Пой, менестрель, пой!

Пой, менестрель, и пусть струны звучат,
Тронуты юной рукой.
Как у волчицы отняли волчат,
Пой, менестрель, пой.

Как расцветала весною земля,
А воины шли в бой,
И о счастливой любви короля
Спой, менестрель, спой!

Душу, что мечется, пусть утолит
Лютни звенящая трель...
Терпким вином этот кубок налит —
Пью за тебя, менестрель!

Пусть опьянит нас сильнее вина
Голос серебряный твой...
Многих из нас похоронит война...
Пой, менестрель, пой!

Пой, чтоб удача нас не обошла,
А ворон летел стороной.
Чтоб никого не задела стрела,
Пой, менестрель, пой.

Лишь об одном навсегда замолчи,
Лютня — о доме родном...
Пой, менестрель, научи, научи,
Как позабыть дом.

Дом, где остались отец мой и мать,
Вяз, что шумел под стеной.
Можешь ли песню об этом сыграть?
Так пой, менестрель, пой!

Пой, и пускай не устанет ждать
Та, кого встретил весной!
Слёзы? Ты плачешь, моя госпожа?
Пой, менестрель, пой!

Октябрьский эль

Есть в мире леса, где звук топора
Вовек не звучал, и с древнейших времён
Вечерний туман и дневная жара
На путников навевали сон;
Душистой травы не касалась сталь,
Ручьи там прозрачны до самого дна...
Безудержна радость, светла печаль
И серебром отливала луна.
Непуганый зверь там бежал тропой
И лист осенний летел в поля.
Так было... Покуда скверны людской
Ещё не знала эта земля.

Слоями ложится туман на полях,
Прозрачные волны колышат мель,
И варит эльфийский народ в холмах
Из трав и листьев октябрьский эль.

Обиды, усталость, грехи и зло,
И застарелой раны боль
Один глоток из чаши лесной
Смоет, как ясной осенней водой.

А чтобы в подвалах глубоких холмов,
Укрытый снегом, не умер эль,
Поёт народец, и звуки слов
Звенят, как мартовская капель:

«Пусть наши леса давно мертвы
И звери укрылись в глубинах нор,
Из тёмно-алой вяза листвы,
Из озера с чёрной лесной водой,

Из запахов ветра, несущих трель
Последней в живых оставшейся птицы
И из полыни мы варим эль,
Чтоб горя осеннего вволю напиться.

Ещё насыплем сухого овса —
Пусть голову кружит зимою хмель!
Снегом оделись наши леса,
Лишь золотом вспыхнет октябрьский эль.

Всё размешаем цветком белены —
Вскипит и всклокочет от самого дна.
Как первый снег под лучами луны,
Ляжет пена, бела и нежна.

В дубовые бочки его мы зальём,
Но много останется бочек пустых,
И гулом вовек не откликнется холм,
И некому будет выпить их.

Где наши славные короли?
Из дальних к нам взывают земель...
Мы бросим в чан горстку чёрной земли —
Кроваво-красным станет эль.

У трона пустого сдвинем столы,
Когда поднимется в небе луна,
И чаши будут до края полны.
Мы первую молча осушим до дна.

За то, чтоб очистился свод небес,
Чтоб были прокляты наши враги,
И чтобы лес, эльфийский лес,
Шумел листвой и не ждал пурги!»

Слоями ложится туман на полях,
Прозрачные волны колышат мель,
И варит эльфийский народ в холмах
Из трав и листьев октябрьский эль.

Песня Морганы

(посвящается «Артуровке-99»)

Мне сказали: волшебников больше нет,
Наше время прошло.
Мне сказали: эльфов простыл и след,
А в лесах светло.
Мне сказали: ушёл из-под гор ручей,
Сгинул, словно сон.
Мне сказали: укрылся от глаз людей
Золотой Авалон.

Мне сказали, что магии древних рун
Не ожить вовек.
Мне сказали, что мир далеко не юн
И жесток человек.
Но я знаю, что добрую сотню лет
Среди чёрных вод
Словно нашей магии ясный след,
Белый папоротник цветёт.

Колыбельная (сыну бродяги)

Если ночь холодна, песня ветра страшна,
Где спасенье найти от неё?
Крепче стен и камней, толще сотен цепей
Тебе станет неверье твоё.

Руки-ноги без пут, ты одет и обут,
Но морочит тропинка опять;
Так быстрее шагай и глаза закрывай,
Чтоб опасности этой не знать.

Пусть обрыв пред тобой, а в реке за спиной
Гулко камни грызёт перекат,
Чтоб не сбиться с пути, чтоб дорогу найти,
Не гляди ни вперёд, ни назад.

Не сиди у окна, коль дорога видна,
Улетай, соловей, не свисти!
Дурь свою — под запор, ни ногою во двор,
Не позволь им себя увести.

Пыль дорог, горный пик ты оставь для других;
Спи, малыш, скоро солнце взойдёт...
Твой бродяга-отец заслужил свой конец,
Пусть тебе за него повезёт.

Марточке

За долгий путь, за трудный путь
Сегодня ночью мне
Досталось счастье — отдохнуть
На этой стороне.

Здесь перекрестие окна
И свет в полночный час.
От сглаза и дурного сна
Они спасают нас.

Здесь нет дождей и нет ветров,
Здесь не бывает драк,
Здесь охраняет от воров
Далёкий лай собак.

Какое счастье — завернуть,
Коль вымок и продрог,
Прервавши ненадолго путь,
В такой вот уголок.

Маски

Погасли звёзды за окном,
Сгорели свечи.
Недавно было так темно
И зимний вечер.
Казалось, счастье навсегда
И без огласки...
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

О том, что год уже прошёл,
На миг забудем;
И тех, кто в гости не пришёл,
Ругать не будем.
Всю вспомним ночь, как сквозь года,
В прощальной ласке.
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Взгляни на тех, кто танцевал
С тобою вместе.
Вдруг та, с кем друг твой флиртовал —
Твоя невеста.
А он, одетый под кота,
Ей строил глазки...
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Чьего-то не забыть лица
И первой встречи.
Воспоминаньям нет конца,
Но время лечит.
Вновь не начнётся никогда
Ни бал, ни сказка.
Снимайте маски, господа!
Снимайте маски!

Конца не будет никогда
У этой сказки...
Снимайте маски, господа,
Снимайте маски!

* * *

По пепелищу памяти
Я прохожу без слёз.
Всё, что вы там оставите,
Переживу всерьёз.

Лёгким клочком оторвана,
Падаю в никуда...
В пепел остывший зёрнами,
Точно в песок вода.

Всех, с кем уже не свидеться,
Помню по именам.
Маленькой имениннице
Будущее отдам,

Чтобы бродить по прошлому
И собирать в пыли
То, что памятью брошено,
То, что вы недожгли.

* * *

Двенадцать шагов за спиной — пройдены.
Двенадцать миров — ни одной родины.
На небе луна — это значит, конец затмению.
Пропела волна, прокричала чайка — знамение.

Двенадцать песен пропели в крепости,
Двенадцать стрел вбили в глотку нежити,
Покой границам, посты расставлены.
Врагу не спится — героев славим мы.

Двенадцать слов между нами молвлены,
Двенадцать стен на века установлены.
А нам победа — сродни предательству.
Что было честью — стало памятью.

Двенадцать дорог за спиной...

* * *

Позови меня за собой,
Ведь нельзя расставаться, любя.
Наш последний закончился бой,
Что мне делать теперь без тебя?

Позови меня, позови
Сквозь осенний заснеженный лес...
Мы венчались с тобой на крови,
На дороге из снов и чудес.

Не успели друг другу сказать,
Что на сердце хранили давно.
Даже если мне вечно ждать —
Для любви уже всё равно!

Не увидеть нам звёзд в небесах
И прибою нас не унести...
Ты не хочешь меня позвать...
Ну тогда, если можешь, прости.

* * *

Задуть свечу. И в яркой лунной мгле
Раскрытых окон пламенный причал
Споёт о том, что где-то на земле
Начнётся скоро полуночный бал.

Расправить крылья чёрные в ночи
И полететь куда-то в тишине...
И огонёк расплавленной свечи
Оставить на распахнутом окне.

Но, раскрывая крылья, думать вслух:
«Сегодня я сюда не прилечу...»
И, поднимаясь в полнолунный круг,
Задуть свечу.

* * *

В закрытых окнах не виден свет,
А ты идёшь, и дороги нет.
По чёрной воде сквозь сплетенье ветвей
Навстречу беде, за звездою своей.

Над городом вечным колышется стяг.
Так было — ты сделала первый шаг.
Упала решётка в проём под стеной,
Навек закрывая дорогу домой.

Ты сделала шаг, обжигаясь о свет.
Один только шаг, а друзей больше нет,
И в узел сплелась путеводная нить,
И ты задержалась, чтоб их хоронить.

Скажи, у кого мне прощенья просить?
Одна только мысль: «Отомстить, отомстить!»
И посох, как факел, зажат в кулаке,
И враг распластался на мокром песке.

Но кровь не отмыть с побелевшей руки...
С тех пор ты уже не считала шаги.
Когда просыпалась от ужаса вдруг,
Когда покидал тебя верный твой друг,
Когда возвращался поверженный враг,
Ты знала, что делать — ты делала шаг.

Тебя научили терять не скорбя,
Ты знала, что лес не отвергнет тебя.
Ты руки в крови намочила шутя,
Тебе не качать уже ими дитя.

Охотники вышли из сумрачных стен.
В боях ослабев, ты попала к ним в плен.
Казалось, что нечего больше терять —
Ты стала учиться у тьмы колдовать.

К чему тебе верность? К чему тебе боль?
Не ждёт тебя твой ясноглазый король...
Разорваны цепи! Свободна! Иди!
Но сердце застыло, не бьётся в груди.

Лишь чёрная смерть за твоею спиной,
Ты силу познала, познала покой,
Но вновь отреклась от свершённого зла
И снова под сердцем заныла стрела.

Пусть не во что верить, пусть нечего ждать,
Но есть, кому плащ свой под ветром отдать.
Ты чёрную прядь убираешь с лица,
Ты знаешь — дороге не будет конца.

* * *

Я наизусть учу стихотворение
Словом, безумием, шелестом, тенями,
Песнями, марой недельного бдения.
Ляжет чеканкой на лист
Слово забытое, песня нежданная,
Необходимая, но не желанная,
Градом побитая, милостью данная
Девка случайная — жизнь.

Ей, как чужой королеве-красавице,
Сотни баллад и сонетов не нравятся!
Грязью в лицо да подачкой швыряется,
То улыбается вдруг.
Но поднимается песней рассветною
И, откликаясь на слово заветное,
В небе рождается юной кометою
Верный, единственный друг.

* * *

На грубость — песней отвечать,
Уметь любить, уметь смолчать,
На оскорбления, на плеть
Стихами отвечать уметь,

Уметь красиво говорить,
Своих врагов уметь любить,
Надеяться на ясный свет
И не считать друзей и лет.

Но больше прежнего уметь
Хочу о прошлом не жалеть,
Чтоб крылья новые раскрыть,
Едва лишь перестав грустить.

Как видеть свет и краски дня,
Ты, юность, научи меня.

* * *

До рассвета останься, согрейся, дождись,
О ветрах за порогом моим расскажи
Всем, кто ждёт, как и ты, кто таит свою грусть,
Всем, кто знает, что я непременно вернусь.

До рассвета останься. Усталость свою
Позабудь в этом благословенном краю.
Я ушла, чтобы петь, чтобы выжить и жить,
Чтобы песню о том, кто мне дорог, сложить.

Я ушла, чтобы петь, чтобы выдержать бой,
Чтобы знать: на рассвете я встречусь с тобой.
Оставляю записку. Учу наизусть
Заклинание: «Жди. Я к рассвету вернусь».

Катласу

О чём писать, когда все песни спеты,
Рук не поднять и холодно внутри?
Порывом ветра на исходе лета
Сорви, дорога, грусть, беду сотри.

Под перестук вагонов, вой бурана,
Под шёпот крон или под шелест шин
Лист клёна — вместо пластыря — на рану,
На место потерявшейся души.

О смерти петь не стану — не дождётся!
Тех, кто ушёл, укроет свежий снег.
Мы остаёмся. Мы глядим на солнце,
Бредём в случайно найденный ночлег.

Отогреваем сцепленные руки.
Чужой огонь и замкнутый мирок,
А фляжка в третий раз идёт по кругу
Под мысль о тех, кого не уберёг.

И сквозь метель подсвечивают фары.
Мне никуда сегодня не успеть,
И чьи-то руки мне дают гитару,
И жизнь идёт. А значит, нужно петь.

* * *

Трактат — мечта для мудреца,
Монета — счастье для скупца,
Любовник многое отдаст
За взгляд своей милашки.
Кому-то счастье — тёплый дом,
Кому — хозяйка в доме том,
Кому-то — меч, кому-то — конь,
А мне хватает фляжки.

На дне её найду сонет
И стол на тысячу монет,
Любая дева станет мне
Стройней царицы Савской.
Глоток — и ночь светлее дня.
И я пойду быстрей коня,
И вместо дома куст меня
Своей согреет лаской.

* * *

На удачу! В которую сотню иль тысячу раз?!
Безнадёжное соло, почти не весёлый рассказ.
Не моля, не надеясь и не обещая... Стыдясь.
На удачу! С порога и к звёздам сквозь тучи. Иль в грязь.

За удачу! Свою и чужую не раз довелось
Петь, пить, драться, просить, кулаки зажимая до слёз.
Потерять её след в тишине полуночных витрин.
Ничего больше нет. С чёрной птицей один на один.

На удачу! Такое ведь было и будет, когда
Прямо в руки с небес опускалась шальная звезда.

* * *

Нас по-другому не учили. Слышишь?
Асфальт дождём и яблонями дышит.
Мой город спит, а я бегу по крышам
Не от погони, от весны спеша.

На шифере — следы дождя и веток,
А я опять спасаюсь от победы,
Очередной, граничащей с ответом,
С познанием, с прозрением... «Душа?!!»

Я не играю в эти игры! Слышишь?!
Мой город. Катакомбы, окна — дышит
Не Магистралью, не ночною тишью —
Спокойным сном. Не различает нас,

Живущих под асфальтом или в нишах
Его звериных жёлто-алых глаз.

Чужаки

Жили мирно, но как — не успели понять,
Чуждый ветер сумел наши души сорвать.
И над стенами замков, домов, городов
Полыхнули знаменья несказанных слов.

Горе тем, кто посмел взгляд от луж оторвать!
Кто решился — сгорел, кто сумел прочитать...
Непокорных карали изгнаньем вовек.
«Помни место и страх пред судьбой, человек!»

Те, кто видеть умел, ослепляли себя,
С сердцем пламенным жили, весь век не любя.
Сотни способов можно изобрести,
Чтоб себя усмирить, чтоб прожить взаперти.

Но из тысячи тысяч срывался один,
Кто в покое дожить не умел до седин.
Чистым сердцем своим он не верил в судьбу
И проклятье плащом становилось ему.

Вместе с ветром, сквозь смертные муки и жизнь
Псы охотничьи с воем за нами неслись.
Кто пытался рассудком умерить свой пыл,
Сворой судей растерзан и выброшен был.

Было явлено тем, кто шагнёт от дверей:
Крылья первой потерею станут твоей.
Разбивались и гибли у сотен преград
Мы, чьи мысли страшнее костра во сто крат.

Так встречали нас стражи. Беда и вина
В том, что нас разделила граница — война.
Но теперь — смерть за смерть! Кровь — не воды реки.
Дай вам бог уцелеть... Мы идём — чужаки.

На прорыв! Только меч повернулся в руках.
Что же в нас всколыхнулось? Поверьте, не страх.
На кострах мы хотели бы тех увидать,
Кто мальчишек послал против нас воевать.

Вместе с ветром, как звёздная пыль сквозь стекло.
Так узнали мы, что называемся «зло».
Говорят, и я верю — бывают ветра,
Что с собою ни зла не несут, ни добра.

Только нам не досталось покоя вкусить —
Мы платили собою за то, чтобы жить
И своими сердцами за то, чтобы знать.
В хрупких пальцах мы власть научились держать.

В поединках прощали врагам свою смерть,
О любви пели песни — о чём ещё петь?
Благородством считали воинственный пыл:
Звёздный ветер жестоким учителем был.

Этот ветер мне стал обручальным венцом.
Миг. Мелькнуло знакомое прежде лицо
И вокруг никого. Мы друг другу враги.
В пустоте наших душ, как клеймо: «Чужаки».

Чем мы стали? Названия нам не найти.
Мы познали запретные прежде пути.
Только что нам с того? Наш погашен маяк,
Нет имён, только слово: бродяга. Чужак.

Горек лёд наших странствий, дорог и обид.
Память только молитву о доме хранит.
Мы привыкли спасаться, спасать, подчинять...
Оказалось, что ветер устал нас гонять.

И прилив от избитых камней отступил.
Каждый вспомнил покой, о котором молил.
И стоим, задыхаясь в безветрии, мы —
Те, кого называют отродьями Тьмы.

© Роби, 2005

Вернуться на страничку стихов