Ночной Ветер

Б И Б Л И О Т Е К А

Подумать только! скромный зал бывшей «Кулинарии», втиснутый между пивным баром, парикмахерской и видеопрокатом — это вход во всемирную Библиотеку, необъятную кладовую знаний. Плата — по просиженному времени, а не за килограмм прочитанных книг, как в некоторых местах. Я заплатил и взялся за ящик картотечного каталога. Рывок. Ещё рывок. Ящик не поддавался. Что такое?..
— Ящик заклинило, — любезно сообщил библиотекарь. — Наши столяры и плотники уже работают над решением этой проблемы. Попробуйте повторить попытку через несколько часов.
И что же мне — все эти часы оплачивать?!.. Ничего, может, ящик скоро расковыряют.
Соседний ящик открылся без труда, но там хранились финикийские бухгалтерские сметы и расходные ордера на огарки храмовых свечей и ламповое масло для святилищ Ваала и Молоха. Тоже занятно. Я заказал эти подшивки — и они явились. Их страницы были склеены и весили каждая три пуда, так что переворачивать их можно было раз в семь минут, не чаще. И тотчас ко мне подсели размалёванные клоуны; кривляясь, дудя в дудочки и стуча в барабанчики, высовывая «тёщины языки» и дрыгая йо-йо, они стали теребить меня и галдеть наперебой:
— А ты знаешь, где купить подарок своей девушке? А знаешь, как провести Рождество в Подмосковье? А хочешь почитать энциклопедию текущих цен на канцтовары и подгузники? А я знаю, как трудоустроиться в Израиле! Нажми меня! нет, меня нажми!.. — совали клоуны свои раздутые носы; только ткни пальцем — и из хранилища вывалятся новые слипшиеся фолианты, листать которые придётся суток пять. Я закричал:
— Уберите клоунов!
— Никак нельзя, — приветливо ответил мне библиотекарь, — они входят в прейскурант.
Выходит, я платил за знакомство с клоунами? оказалось, не только за это — к цирковым затейникам быстро присоединились очкарики с разинутыми ртами. Вытаращив глаза под стёклами, они вопили:
— Я уже создал свой сайт, а ты?! Представляешь, как это круто — купить «Пентюх-880AZ»?! Мы тебе поможем здесь ориентироваться! Это нужно тебе! Это легко! Это просто!
Мой ящик по-прежнему был перекошен в ячейке; где-то в Москве столяры и плотники лупили по нему киянками, чтоб я скорее окунулся в знания и мудрость.
Чтоб скоротать время ожидания, я заглянул к себе в почтовый ящик. Да-да! почтовые услуги тоже входят в прейскурант Библиотеки. Можно написать письмо в Австралию — и тотчас получить ответ. «Удобно! Быстро! Без помех...» — я поймал себя на том, что мысленно скандирую речёвку очкариков.
Оказалось, что все письма, адресованые мне, кто-то уже прочитал. Это случается уже четвёртый раз подряд — а в отделении Министерства Связи такое бывало не чаще одного раза в три года. В ящике еще валялось три квитанции с одним и тем же текстом — «Ваше письмо было написано не тем шрифтом и потому аннигилировано». А один из приятелей сообщал — «Знаешь, почтамт Библиотеки две недели пьянствовал; они сложили письма в кучу, подожгли и прыгали через костёр — вот я и не получил твои послания, а ты — мои». Как это мило!..
Слева четверо подростков вывалили на стол с полтонны оловянных солдатиков и моделек боевой техники; они решили сыграть «Бурю в пустыне». Зарычали танки, взвыли самолёты, вертолёты лопастями застучали мне по голове, от уха к уху сквозь мозги затопали солдаты. А справа играли в Будённого — красная конница рвалась к Варшаве, звенели клинки, лопались гранаты, свистела шрапнель, а Тухачевский с Пилсудским ругались через линию фронта — «Мать-мать-мать! Драть-драть-драть!»... Закрыв глаза, я вдруг подумал, что ошибся дверью и вместо Библиотеки угодил в пивную. Где-то сзади менты бились с урками — похоже, вместо оружия используя богатство ненормативной лексики. Кто кого? обе стороны владели лексиконом в совершенстве. Уплачено — придётся слушать.
Ящик открылся! скрипя, скрежеща и со скоростью стона — но открылся! Мысленно умоляя его не заклиниться вновь, я нашёл искомый шифр — и...
О радость! о блаженство! Ну и пусть заскорузли страницы от клея, пусть они медленны, как тяжкий сон — но я обрёл то, что хотел!..
Вдруг книга захлопнулась, едва не прищемив мне палец.
— Ваша книга устарела, — объяснил библиотекарь. — Обновите.
Тырк, тырк — не обновляется. На обложке вместо названия — издевательская надпись: «Нет доступа. Попробуйте ввести пароль». Попробовал — не помогает; зато надпись изменилась: «Такого ящика нет. Введите новое имя ящика».
Отдайте мою книгу!! Люди, я же пришёл сюда читать, а не беседовать с клоунами, не воевать с Саддамом Хусейном, не знакомиться с матерной речью!..
— Ваше время истекло, — сказал библиотекарь, и вместо книги в руках моих оказался путеводитель по Библиотеке, отпечатанный на языке урду. — Заплатите — и продолжайте. Если будете сидеть всю ночь — льготный тариф.
Я встал. Вокруг меня гремели битвы, потасовки и разборки. Кавалерия Будённого уже вошла в Берлин, и Тухачевский (лет двадцати, с ввалившимися бледными глазами) рассчитывал марш-бросок на Париж; видно было — по льготному тарифу он к утру завоюет всю Европу...
— Нет, спасибо. Я пойду...
Прощайте, тайные сокровища Библиотеки! Мне не суждено обладать вами. Не огнедышащие грифоны, не злые дивы стерегут вас, а клоуны, очкарики и плотники. Видимо, тайный смысл Библиотеки в том, что она служит клоунам и столярам. Это они её создали для себя — не для меня. Чем чаще ломаются ящики, чем медленней листаются страницы, чем гуще игровой угар завоеваний и чем насыщенней присутствие весёлых клоунов в Библиотеке — тем надёжней здесь работать, тем уверенней библиотекари в вечности своего заведения. Десятки, сотни лет минуют, а ящики будут ломаться, книги — зависать, страницы — выедаться вирусами, и всё больше понадобится столяров и плотников, и ни чума, ни оспа, ни другая моровая язва их не истребят, а малейшее сомнение в их нужности расплющится под тяжестью такого аргумента, как Прогресс.
Но это не только печалит — и радует тоже. Это означает, что тысячи тысяч людей будут заняты и сыты тем, что воображаемые ящики всегда ломаются. Пусть их работа даже менее реальна, чем сами призрачные ящики, но она будет привлекать всё больше вовсе не призрачных денег, оживляя экономику и направляя потоки, целые Гольфстримы банкнот на утешение двадцатилетних Тухачевских, у которых нет своей Варшавы. И я уверенно предвижу то время, когда серую реальность нам заменит фонд Библиотеки, и человечество будет состоять, с одной стороны, из читателей, а с другой — из клоунов и столяров.
Дверь Библиотеки грохнула, отсекая меня от дивного мира. Снаружи дождь превращал тротуар в гололёд. Прошёл кривой ржавый троллейбус. Шмыгая носом и ногами, я кое-как добрёл до старомодной библиотечки с бумажными книгами.
И ничего не надо нажимать, ничего не надо ждать в оцепенении. И Пилсудский над ухом не изощряется в урологии с гинекологией. И плата не почасовая. Эти книги доступны в любой час, в любом месте; они не закрываются сами собой от того, что где-то в Москве ящик захворал, отрывая столяров от дегустации кофе и флирта с оператриссами.

**********

05.01.2001 г.

Вернуться на страничку прозы