Илиада

(пересказ)

Часть 1

Греки плыли грабить Трою. Тоись, когда Парис Елену попёр, Менелай, ейный муж, вместо чтоб обозвать её [...] и забыть на [...], обиделся, собрал большую гопу и поехал бить Парису морду.
А прочие греки были с ним повязаны военным советом, потому там тоже случайно оказались. По пути они ещё 1 городок вынесли, захватили среди всей добычи двух баб-с, и одна досталась Агамемнону, а вторая Ахиллу. Сидят они пьянствуют, тут приходит дедуля, с виду — жрец Аполлона, и грузит, мол, одна из трофеев его внучка, и вот он приволок уйму ценностей, нельзя ли их на внучку махнуть. Греки все орут «Давай, меняемся!», а Агамемнон говорит «Да не пошли бы вы все!», мол, ему новая жена нравится больше, чем старая, потому как старая — она некрасивая, дура и по дому ничего не делает, а новая, наоборот, молодая, красивая, умная, и в шатре уборку наводит. И нельзя ли отдать старую, а новую себе оставить. Дедуля к такому предложению с пониманием не отнёсся, Агамемнон обиделся и велел старому [...] валить отсюда быстро-быстро, пока он не разозлился, — а барахло своё (в смысле, выкуп) засунуть сами знаете куда. Дедуля, соответственно, обиделся и понёсся богам жаловаться. Идёт по бережку и орёт: «Аполлон, Феб твою мать, тут твоего жреца обижают!» Аполлон это просёк и явился разбираться. Дед ему ситуёвину обрисовал, Аполлон лук свой (+15 to-hit) серебряный, достал и давай среди греков геноцид наводить. Греки подумали и на военный совет сбеглись. Ахилл Агамемнону прочёл лекцию на тему «Нас на бабу променял», их собственный жрец на небо глянул и сказал, что надо внучку вернуть, а Аполлону жертву принести, но Агамемнон упёрся, как бык, заявил, что трофей фиг отдаст, и пусть Ахилл валит отсюда домой, а жрец пускай молчит в тряпочку. Сам же Агамемнон щас соберёт большую толпу, начиная с Одиссея, и покажет, кто тут герой, сперва троянцам, а потом и Ахиллу. Ахилл достал меча из ножен и сказал, что Агамемнон без головы ему куда как больше нравится, а потому пусть готовится, собачья морда. Афина Паллада, увидев, что пошла такая пьянка, немедля явилась Ахиллу лично, схватила его за хайр и сказала «Привет!» Ну, Ахилл уже разошёлся, а потому сказал: «Привет, Афина, погоди, я щас Агамемнона зарежу, а потом поговорим!» Фиг там, сказала Афина, словами обзываться можешь, а рэзат не надо, а то мастерских плюшек от богов тебе не будет. Ахилл сказал «Ладно, ты богиня, тебе виднее», меч убрал и продолжил обзываться нехорошими словами, как велено. Тут встал ещё один царь, по имени Нестор, и толкнул речь: «Ну вы, герои, я старше вас всех, друг на друга помноженных. И много я за свою жизнь придурков видел, но таких — в первый раз. А потому идея такая. Ты, Агамемнон, на Ахилла не наезжай, а то он те в землю по уши вколотит, на нём благословение богов. И бабу отдай. Молчать! Дальше. За это ты, Ахилл, отдашь ему свою бабу. Ну и жертву Фебу принесём».
Агамемнон только сказал «Блин, Нестор, ну почему боги, когда Ахиллу силушки давали, не дали хоть немного вежливости? И ума...» Ахилл обиделся и уплыл домой, предложив на прощание прочим ахейцам идти в [...], но девицу всё-таки отдал (поскольку был lawful good. ДЗШ). А потом пошёл на берег моря и воззвал к мамочке. Сидит на берегу и вопит: «Мама, сына твоего обижают, причём все кому не лень, Агамемнон козёл, сходи к Зевсу, пусть разберётся». Мамочка, морская богиня Фетис, всплыла и говорит: «Вечно у тебя проблемы. Зачем я тебя только родила? Ладно, щас Зевс на празднике в Эфиопии, через 20 дней вернётся, я с ним поговорю. А ты плыви воюй, пока ахейцев на фиг не разбили».

Тем временем Одиссею выдали корабль, и он вернул внучку дедке. Там на радостях устроили большую пьянку, сами нажрались, как свиньи, и Аполлона не забыли. Утречком послы с похмела в свой лагерь вернулись, прочих ахейцев порадовали и всей толпой, на корабли погрузившись, поплыли Трою бомбить. Ахилл же сидел обиженный, в глубоком депресняке, и воевать отказывался, всех послов далеко посылая. Фетис, матушка Ахилла, когда Зевс домой вернулся, к нему впёрлась и жалостно сказала: «Зевс, я тебе когда-то раньше помогала? Вот щас моего сыночка обижают. Конкретно Агамемнон. Ты уж, плиз, сделай так, чтоб троянцы малость грекам напинали, тогда греки Ахилла на помощь позовут. Он оттянется, как положено, а Агамемнона прогонят на фиг». Зевс сказал: «Детка, я и рад бы помочь, да я уж Гере обещал. Сживёт со свету, зараза». «А не фиг бы с ней с Герой?» — возразила Фетис — «Ты верховный бог или где? На Олимпе или кто?» Докапывалась, пока Зевс не поообещал помочь, чтоб от неё отвязаться. Фетис на радостях в море плюхнулась, а Зевс пошёл с другими богами объясняться, новую политику до них доводить. Гера тут же выступила, мол, у тебя семь пятниц на неделе, то одно, то другое. Зевс ответил: Гера, ты дура, хоть и жена мне. Заткни священный источник и слушай: как я сказал, так и будет, и плевать мне на всех прочих, включая богов. Ладно, сказала Гера, но ЧТО ты говоришь КОНКРЕТНО? И сдаётся мне, что некая герла по имени Фетис тебе всякой фигни в уши напела, а ты и рад стараться. На такие речи справедливые Зевс весьма обиделся и повторно велел заткнуться и делать, как он скажет, а то, мол, молнией... озадачу. И ушёл. Гера только рот разинула. Прочие боги слегка офигели, и Гефест сказал, что Гера, конечно, права, и что он бы Зевса уделал с превеликой радостию, однако Зевс ведь круче. И в прошлый раз, помнится, когда младшие боги на него наехали, очень даже запросто поучил оного Гефеста летать с Олимпа вниз, едва не все хиты таким образом снявши. А потому ну его на фиг, и не выпить ли амброзии.
Вечером все по шконкам разбрелись, кроме Зевса, у которого теперь задача была Ахиллу присниться и проинструктировать, глюком прикинувшись.

Глава 2

Олимпийские боги мирно дрыхли после пьянки. Лишь Зевс сидел и загонялся на тему напинатия всем под задницу, — а то за Ахилла обидно. Тут в хмельном мозгу его зародилась мысля, и Зевс, ухватив её за хвост, пошёл искать Морфея. Поскольку под столом пьяных богов валялось изрядно, а в глазах у Громовержца к тому же двоилось и троилось, задача была не из самых лёгких. Наконец, из-под лавки Зевс извлёк за ногу Морфея, который тут же завопил, толком не проснувшись: «Меня — БУДИТЬ?» — но, увидев склонившуюся над собой мрачную рожу верховного бога, поспешил заткнуться — знал, что Зевс разбираться толком не будет, а сразу молнией озадачит так, что никакая изолента не поможет.
— Очухался? — поинтересовался Зевс. — Для тебя тут специальное задание имеется. Сейчас пойдёшь на землю, прикинешься глюком, явишься Агамемнону и скажешь этому [...], чтобы брал всю свою греческую кодлу и топал брать Трою, — а как возьмёт, пусть нипочём не отдаёт обратно. Потом можешь быть свободен.
Морфей тихо выругался и пошёл исполнять, чего начальник велел. А для этого сошёл на землю и прикинулся старцем Нестором, после чего быстренько приснился Агамемнону и, оттарабанив задание, умчался досыпать. У Агамемнона же весь сон сразу куда-то улетучился, по каковой причине он тут же повелел гнать всех воинов на всеобщую тусовку, а кто не все — тому устроить калабаху с последующим порицанием.
Когда тусовка собралась, Агамемнон с другими вождями решили устроить проверку на вшивость и, выйдя к народу, начали всех стремать: мол, всё хреново; троянцы — козлы все поголовно и пороговно, но победить их невозможно; так что придётся вот так, со спущенными штанами, возвращаться домой. Воины сильно загрузились и, аки лошади тыгыдымские, ломанулись к кораблям, забрались вовнутрь и ждут, когда им белым платочком помашут. Орали же они от радости так громко, что даже боги с Олимпа выглянули полюбоваться на это чудо. Гера, когда до неё дошло, в чём дело, позвала Афину-Палладу и говорит:
— Слушай, сходи-ка к этим придуркам и скажи им, чтоб фигнёй не страдали и не вздумали отчалить, а то я им такой попутный ветер в [...] устрою — живо узнают, с чем пиво пьют.
Афина спустилась в стан греков, пришла к Одиссею и грустно так говорит:
— Ребята, ну что за фигня? Какого [...] вы уматываете? А Елену на радость Приаму, что ли, оставляете?
Одиссей начал было отбрехиваться, мол, я не я, и конь троянский тоже мне не принадлежит, но Афина его оборвала:
— Короче, мы тут на Олимпе посовещались и выбрали тебя добровольцем — сейчас ты пойдешь к своим воинам и объяснишь им всю недостойность их поведения. А если вздумаешь ослушаться, то здорово пожалеешь о том, что твои родители были не бесплодны.
Одиссей не посмел ослушаться богини и пошёл всем всё объяснять. Кому по башке объяснил, кому — по другим частям тела, попавшим под руку (и не только под руку...). Причём объяснял при помощи скипетра, у Агамемнона позаимствованного, — и все быстренько согласились с тем, что претензии их были несколько необоснованны. И только Терсит возбухал пуще прежнего, наехав на всех царей вместе взятых и каждого по отдельности. Одиссей весьма удивился, но приложил и ему скипетром туда, куда Терсит больше всего боялся. Терсит испугался, стал плакать и звать мамочку, отчего на всей тусовке поднялся дикий ржач...

(продолжение следует?..)

Вернуться на страничку прозы

Хостинг от uCoz