Окошко

Б-р-р... Ну, и утро. Псине-то все нипочем, она лохматая. А мне вот совсем не по вкусу, когда колючий снег швыряют в лицо. Особенно, если учесть, что я еще не вполне проснулась... в процессе, так сказать. Не слишком приятное пробуждение. Воистину, в такую погоду хорошая собака свою хозяйку на улицу не выгонит. Хотя она и не выгоняла — это мне некогда метель пережидать. Ничего, сверну за угол, будет не так противно.

За поворотом высокие скалы закрывают тропу от ветра, и дышать становится легче...

Э-э! Позвольте, какие скалы в Москве! Что не примерещится спросонок! Дома это, в шестнадцать этажей. Белые с розовым и зеленым. В свое время, когда впервые увидела такую расцветку — чуть не упала. А потом ничего, привыкла.
Та-ак, где у нас псина? А, вон она — в сугробе катается и похрюкивает от удовольствия. Аж смотреть завидно! Мне бы так! Помнится, в детстве любила — кубарем с горки. Тряхнуть, что ли, стариной? То-то прохожие обалдеют: взрослая, солидная тетка, и вдруг... Но это, конечно, мысль из разряда хулиганских. С такими забавно поиграть — и только. А я девушка приличная. Может быть, даже слишком.
Ну, что, ушастая, накувыркалась? Настоящий снеговик с хвостом — только глаза и нос черные. И вид такой довольный-довольный... Ай! Зачем же ты непременно на меня отряхиваешься? Ведь кругом полно места!
Ладно. Пошлепали дальше.

По крутой тропинке, вьющейся между скал, спускается женщина. Молодая... Нет, не очень. Лет под сорок, пожалуй. Прямые, очень светлые волосы до плеч. Глаза темно-серые, как мокрые камни. Худое лицо, заостренный нос, упрямая складка между бровей.
Женщина уверенно прыгает по уступам. Похоже, места эти ей хорошо знакомы.
Тропа кончается у самой воды. Дальше — море. Холодное, беспокойное. Тревожные крики чаек...

Какой неуютный мир! И на что он мне сдался? Я, правда, море люблю, но совсем не такое. Я люблю теплое. И — синее-синее. Чтобы с одной стороны — море, с другой — цветы и пальмы. А в середине я, любимая. Не понимаю, почему я не родилась на юге? Это какая-то ошибка, точно.
Так. Куда опять исчезла собака? Ну, конечно. Стоит рядом и терпеливо ждет, когда хозяйка закончит озираться и соизволит посмотреть вниз. Ладно, пора домой.
Ну, вот, подружка. До вечера. Не скучай. Хотя чего там скучать? Лежи себе и дрыхни в тепле. Это мне опять под снег.

— Вот свежий прайс-лист. Здесь рекламные проспекты и образцы. Теперь я подробнее расскажу о нашей новой продукции...
А что? Может, и закупим. Само собой, надо будет посмотреть продажи аналогов, цены сравнить. Но по крайней мере, предложение не из тех, которые сразу кандидаты на отказ. И мужик дельный. Прямо приятно разговаривать. А то все больше либо товар с перспективой сомнительной, либо сам продавец двух слов связать не может.
Да, толковый парень. А глаза у него... Большущие, серо-голубые, причем оттенка исключительно нежного. И окрашены радужки ровно, без обычной крапчатости. Впечатляющие, в общем, глаза. Такой материал грех не использовать. Кого бы из героев подобными глазками осчастливить? Может быть...
Стоп! Не отвлекаться! Портрет — в копилку, и из реального мира ни на шаг. До обеда, по крайней мере. Хм-м, интересно, а насколько этот мир на самом деле — реальный?

— И поехала я покупать детский стульчик...
Старательно закрепляю на лице маску вежливой заинтересованности. Вот ведь! Еще год назад мне было тоскливо обедать одной, а теперь появилась компания — и не в радость. Хорошая девчонка, только все разговоры про ребенка, погоду и магазины. Не цепляют они меня, хоть убей! А на другие темы перейти — ну, никак не выходит. Даже Толкиена она не читала.

Темный силуэт на фоне белого моря. Линия горизонта угадывается с трудом. Молочная, с грязно-серыми разводами пелена облаков. Унылые, блеклые краски. Дряхлеющий мир, давным-давно оставленный и забытый богами, усталый, выцветший от времени. Кто угадает теперь, каким он был когда-то задуман? Кто вспомнит пору его юности?
Женщина стоит у самой кромки прибоя. Волны перекатывают мелкие черные камешки. Ветер треплет светлые волосы.
Она не шевелится. Глаза полузакрыты, подбородок приподнят, опущенные руки развернуты ладонями вперед. Задумалась? Ждет чего-то? Прислушивается? Творит волшбу?
Неизвестно откуда всплывает имя — Эшь. Ее имя.

— Ну, и как, стульчик понравился?
Нужно время от времени поддерживать разговор вопросами. Бедной девочке надо же с кем-нибудь поговорить. Боюсь только, я не ахти какая собеседница, все больше отмалчиваюсь. Да и слушаю, откровенно говоря, вполуха. Что ж, раз она не ищет другого общества, значит, мое пока устраивает.

Вечер. В сумерках почти не видны заснеженные деревья парка. Самый приятный участок пути к метро.

Какой все-таки странный мир. Черно-белый. Жесткий. Графичный. Красив по-своему, но каково это — день за днем наблюдать, как по каплям уходит из него жизнь? Быть может, таков конец всех миров? Ведь и они, наверное, стареют.
Женщина сидит, склонившись над толстой тетрадью. Судьба у тетради, как видно, была не из легких: краешки листов обтрепались, обложка и вовсе отсутствует. Не пойму, что там написано. Какие-то формулы? Чернила, если и были прежде яркими, теперь побледнели, одни записи сделались серыми, другие — светло-голубыми.
Женщина медленно разглаживает желтоватую страницу. Рука у нее маленькая, ногти коротко и неровно обрезаны, на бледной коже между большим и указательным пальцами — пятно, словно от недавнего ожога.
Эшь готовится к путешествию. Сейчас встанет из-за стола — и отправится в другой мир. Прямо отсюда, из полутемной комнаты с небольшим окном, выходящим на море. И ничего особенного. Все люди Ниттаны умеют это.
Умеют — и многие остаются в иных мирах. Праздничных и опасных, ласковых и жутковатых. Полных движения. Имеющих будущее.
У Ниттаны будущего нет. Хотя не все ее жители готовы смириться с этим. Эшь — не смирилась. Она ищет. Упорно, терпеливо пытается найти средство вернуть своему миру жизнь. Годами. Десятилетиями.

Эй, солнце мое! Пусть она себе прыгает по мирам, сколько угодно, раз у нее работа такая. А ты вернись-ка на землю. Тебе сейчас дорогу переходить. Ты планируешь сегодня живой до дома добраться или как?

— Сегодня будешь что-нибудь писать?
— Да, наверное... Тебе компьютер нужен?
— Нет. Просто интересно. А про что?
— Пока не решила. Может, и вовсе ничего не получится. Слишком много неизвестного.
— А ты начни.
Хм... Начать. Знал бы ты, как это всегда трудно. Смотреть на пустой экран, отыскивая слова, чтобы облечь в них образы. Смутные, ускользающие. Или, наоборот — почти пугающе яркие. Так, чтобы то, что вижу пока только я, открылось другим.
А потом, когда все позади, пытаться понять — что же я сделала? Что получилось? И какой в этом смысл?
В самом ли деле живет у холодного моря в умирающем мире женщина по имени Эшь? Или это игра воображения? Или — возможность, которая реализуется, лишь отразившись в моем сознании?

Флюгер в форме летящей чайки чуть слышно поскрипывает над острой крышей домика, стоящего над обрывом.
На столе в пустой полутемной комнате догорают оплывшие свечи.

Черные буквы на белом экране. Крошечное окошко в иной мир.

Вернуться на страничку прозы

Хостинг от uCoz