КОЛЛАПСАР

Степан лежал на диване и читал газету как раз в тот момент, когда щелкнул замок двери и в квартиру ворвалась Люся.
— Ты посмотри, какая прелесть, — восхитилась она.
«Чего это вдруг?» — подумал Степан. Обычно возглас жены, застававшей его в таком положении, был несколько иным.
Но восклицание относилось не к нему. Даже не глядя на Степана, Люсина (она настаивала, чтобы ее называли именно так) развернула из бумаги и поставила на полированный стол высокую хрустальную вазу.
«Еще одна, — уныло подумал Степан, — а когда конец будет?»
— Ты посмотри, это же черный хрусталь! Большая редкость, — авторитетно заявила Люся — тоном знатока, — и всего за сто рублей. Представляешь, я эту вазу прямо с рук купила. Такой интеллигентный мужчина… наверное, тайный алкоголик — мешки под глазами и все такое. Пахнет от него чем-то… Кочегаром работает, что ли. Ну я и взяла.
«А разве бывает черный хрусталь?» — подумал Степан и сказал:
— И не жаль тебе его? Что ему теперь жена скажет?
— А он и не женат вовсе… может, от него жена ушла, вот он и запил. А если и не ушла, то уйдет. А если не уйдет, то дура будет. Попробовал бы ты у меня запить.
Степан вздохнул и посмотрел на вазу. «Запьешь тут… Вся зарплата на хрусталь уходит. Сколько же ей еще хрусталя надо? И что будет, если все в квартире станет хрустальным?» Степан представит себе хрустальные полы, не поскользнуться на которых нельзя, хрустальные простыни и подушки, внутренне плюнул и посмотрел на вазу. «Или это у нее от хрустальных башмачков Золушки? — мелькнула мысль, — Все принца ищет? Неудовлетворенная романтика…»
То ли свет падал на вазу таким образом, то ли по какой другой причине, только светилась ваза изнутри, неярким таким темноватым светом, как будто хрусталь был с чернинкой. Но если особенно не присматриваться, этого можно было бы и не заметить. Почему черный хрусталь? Обыкновенная хрустальная ваза… Может это внутри нее пыль осела. Надо сказать, пусть протрет.
Люся достала из серванта нисколько рюмочек и вазочек.
— Посмотри, как они чудно гармонируют! — восторгнулась она, — как будто из одного гарнитура! — и умчалась на кухню.
Степан молчал. Да и что он мог ей сказать — даже если она была бы тут? Говорил он ей уже не раз. И все без толку. И куда он смотрел раньше? Да нет, не была она такой…
«Хрусталь, всюду хрусталь, — снова подумал он, — скоро сам зазвенишь. Рюмки хрустальные, люстра… Хорошо хоть стекла в окне не хрустальные».
Он посмотрел на люстру. С люстрой что-то творилось. Именно это шевеление над головой и заметил Степан, подумав о люстре.
Хрустальные подвески тысячной люстры вытянулись в сторону новой вазы, как бы притягиваясь ею. «Рыбак рыбака видит издалека, ворон ворону глаз не выклюет, — пронеслось в голове у Степана, — магнитит, что ли?» Со стола пронесся тихий звон. Степан мигом взглянул туда. Ближайшая рюмочка, придвинувшись, уткнулась в бок вазы. Еще мгновение — и она с тем же легким звоном распалась на несколько кусков и исчезла, поглощенная вазой. Ваза в этот момент озарилась слабой вспышкой, после которой как будто еще сильнее сгустилась тьма в глубине вазы. И эта тьма как будто начала уже покидать пределы вазы
Степан сидел и удивлялся своему безразличию. Ему почему-то было все равно — как будто так и должно быть. Его не волновало, что все силуэты предметов сильно исказились: все вещи тянулись к вазе. Выпучился бок полированной стенки, угол телевизора длинно заострился и уже почти достигал края вазы. Исчезал, тая, рисунок ковра: шерстинки с него, слетая стайками мелких мошек, устремлялись в вазе и исчезали в ней.
И внутри себя Степан ощущал пустоту. Пустота эта, все увеличиваясь и разрастаясь, занимала место Степановой души. «Кому и зачем это нужно? — думал Степан, — Работали, покупали. Были бы дети — может, переколотили бы это хрустальное царство».
В комнату, видно, привлеченная незнакомым шумом, вбежала Люся, ахнула, всплеснула руками, кинулась к вазе… нет, ее притянуло к вазе, тоже сильно исказив и деформировав, поднимая в воздух. А ваза стояла на столе, все больше чернея и распространяя вокруг себя всплески темного света — когда в нее что-нибудь попадало.
Исказились уже и стены комнаты, ее пол и потолок, замыкаясь в одной точке — горловине вазы. И Степана неудержимо потянуло вместе с диваном в медленно наливающийся чернотой сгусток мрака.
Чёрная дыра разрасталась.

Вернуться на страничку прозы

Хостинг от uCoz