Новая жизнь

Маленькое безымянное существо, сонно всхлипнув и глубоко вздохнув, неожиданно проснулось в темноте, которая тёплым, ласково-мягким покрывалом окутывало Его. Беспокойно повертевшись, существо с удивлением обнаружило, что то место, где Оно пробудилось от долгого сна, не так уж и велико. Маленькую тесную и тёмную каморку обнаружило Оно, ощупывая пространство вокруг себя. И у этого мирка были влажные податливые стены.
Существо, поморгав своими глазёнками и встряхнув головой, решило, что здесь довольно-таки уютно, хотя и немного темновато. Ибо темнота, окружавшая Его, не была абсолютной. Её наполнял странный призрачный свет, который, казалось, шёл из самого естества темноты, как бы изнутри неё самой, так как у этого свечения не было видимого источника. Подумав над этим, существо приняло эту загадку своего мирка как естественную и, закрыв глаза, попыталось уснуть. Но с удивлением обнаружило, что этого больше не случится. Какое-то неясное предчувствие будоражило Его «Я», не давая погрузиться в мягкие волны забвенья. Какое-то ожидание чего-то грядущего томило Его. Весь Его тесный мирок наполняло что-то великое, заставлявшее беспокойно вертеться в этой каморке из тьмы и мягких податливых стен, которые на самом деле были тверды и упруги. Существо устроилось поудобнее и попыталось разобраться во всех ощущениях, накативших на Него девятым валом, одновременно тараща свои глазёнки в темноту, надеясь разглядеть хоть что-нибудь, прислушиваясь и принюхиваясь. Но тщетны были Его усилия разглядеть источник призрачного свечения. Его не было. Оно шло отовсюду и ниоткуда. Оно охватывало Его, подобно прозрачному савану, но и позволяло увидеть границы своих владений... Стены. Его окружали стены. Со всех сторон. Куда бы Оно ни повернулось, Оно видело лишь стены без малейшего намёка на выход. На миг Его охватил ужас. Его маленькое сердечко болезненно сжалось, а беззащитное тельце сотрясла крупная дрожь. В Его душе пронеслась волна, безмолвно кричащая в пустоту: «Выпустите меня!» Так Оно познало страх. Узнать, что твой мирок тесен, не видя стен, и увидеть их воочию, осознав, что отсюда нет выхода — две совершенно разные вещи. Одна наполнила Его удивлением, другая — ужасом. Но ласковые прикосновения не-тьмы (то, что окружало Его, нельзя было назвать ни светом, ни тьмой, ни полусветом, ни полутьмой, ибо оно вообще не имело названия) успокоили Его, напомнив о том, что Оно в безопасности.
Страх ушёл, но осталось то странное величие чего-то, что по-прежнему беспокоило Его. Теперь, когда страх исчез, Оно почувствовало запах. Вернее, Оно чувствовало его всегда. Просто за всеми своими переживаниями Оно не обращало на него внимания. Запах был терпким и острым, и в то же время странно приторным. Он бил в ноздри, поднимая волну тошноты и вызывая желание укрыться. Но после первого неприятного чувства, разобравшись в оттенках, существо нашло его весьма приятным и даже влекущим к себе. Хотелось вдыхать этот запах постоянно и наслаждаться им. Он возбуждал Его кровь, заставляя её быстрее бежать по жилам, учащал дыхание, пьянил Его мозг, наполняя его тяжёлым дурманом, и напрягал неокрепшие мышцы, о существовании которых Оно даже не подозревало.
Его мозг усиленно работал, принимая и усваивая эти впечатления и прокладывая новые дорожки для мыслей. Через окружающий мир существо постигало себя. Оно стало слышать шум — приглушённые звуки, доносившиеся до Его ушей и шедшие из ниоткуда, так же, как и свет. Они наполняли маленький мир, в котором Оно проснулось, своим журчанием, убаюкивающим Его. Но по-прежнему одно ощущение не отпускало Его. Что-то грозное и величавое покрывало Его мир своей незримой тенью, наполняя его всё большим беспокойством грядущего.
Исследовав свой мирок, существо пришло к выводу, что и призрачный свет, и запах, и звуки доносятся извне, из-за странных влажных стен, охраняющих Его мир. И придя к такому неожиданному выводу, существо открыло для себя ещё одно чувство. Чувство ожидания. Оно ждало ответа на свои невысказанные вопросы. Ибо задать их было некому — Оно было одно в этой темноватой каморке, Его маленьком мирке.
Неизвестно, сколько прошло времени, так как Ему было неведомо это чувство, но внезапно Оно поняло, что сейчас произойдёт что-то великое, и Оно наконец-то получит ответы на свои безмолвные вопросы.
Внезапно Его маленький мир стала сотрясать дрожь, он стал дёргаться, а стены — сжиматься. Но вместе с тем, в них появилось и стало расширяться отверстие, которое стало втягивать в себя Его безвольное тело. Существо вновь задрожало от ужаса, и, словно в ответ на Его дрожь, мирок, который был таким тёплым и уютным, таким странным и таинственным, стал ещё быстрее сжиматься, выталкивая, вытесняя, изгоняя Его из себя, как бы спрашивая: «Разве не Этого Тебе хотелось?» — «Нет!» — кричало существо в страхе, который усиливался с каждым новым толчком. И даже эта загадочная не-тьма больше не могла Его успокоить. Её больше не было. На смену ей пришёл свет. Всемогущий, всепожирающий, торжествующий и ослепительный свет, шедший из разрыва, куда всё сильнее затягивало маленькое существо, ещё так недавно спокойно дремавшее в своём маленьком мирке, который был таким уютным и ласковым, таким цельным и стабильным.
Свет и... Боль. Они шли отовсюду, насквозь пронизывая Его естество, выворачивая наизнанку Его душу, разрывая Его мышцы, испаряя Его кровь, впиваясь в Его мозг тысячей крошечных игл, сводящих с ума и ослепляющих глаза. Его рот был открыт в беззвучном крике — больше не было лёгких, способных издать его, — они сгорели...
Мир взорвался вокруг Него вспышкой света и боли. И корчившийся в агонии мозг познал смерть. Боль всё нарастала и нарастала. Мир всё сжимался, проталкивая Его по туннелю навстречу полыхающему сиянию. И когда существо было готово сдаться и позволить боли захлестнуть себя целиком и пожрать себя, чтобы она скорее закончилось, Оно... погибло...
Всё кончилось. Боль, достигнув своего апогея, своей квинтэссенции, ушла, так же внезапно, как и началась. Лишь свет окружал маленькое беззащитное тело, безвольно повисшее в его потоке. Ровный белый свет и... холод... Звуки стали громче, и оглушительной какофонией ворвались в Его уши. Запахи смердящей волной проникли в Его ноздри, окутывая Его мозг тошнотворной пеленой... И над новым кошмаром царили свет и холод. И ещё один крик страдания сорвался с губ маленького существа. Не крик, а стон, мольба: «Дайте мне умереть!» Пройдя сквозь боль, Оно окунулось в новый ужас, терзающий Его измученное тело. Хотя, что может быть ужаснее боли?
Открыв глаза, Оно было ослеплено сонмом ослепительных солнц. Его глаза, привыкшие к призрачному свечению теперь уже мёртвого мира, были обожжены жгучими лучами торжествующего света, словно сам Бог Солнца спустился с небес, чтобы благословить новое дитя, «обласканное» его сиянием...
Когда исчезли цветные пятна, существо, наученное болезненным опытом, медленно открыло глаза и... крик удивления и радости сорвался с пересохших от страданий уст. С уст, с которых только что кричала боль. «Я жив!» — кричало существо... Второй крик ребёнка, появившегося на свет. Новая жизнь...

Вернуться на страничку прозы

Хостинг от uCoz